— Влюбился, — хмыкнул капитан. — Весна! Ёксель-моксель-таксель-брамсель!
Да, Афоня влюбился. И не в кого-нибудь, а в красавицу Марианну. В неё была влюблена чуть ли не половина Котьмы. Приходили и коты из других деревень. А один даже из города прибегал свататься. Ежедневно перед домом Марианны выстраивалась очередь женихов, и начинались концерты: каждый вопил о своих чувствах как мог. Соседи жаловались. Но Марианна только плечами пожимала:
— А что я могу сделать?
Афоня страдал. И страдал молча.
— Смелей, ведь ты же котобой! — сказал похудевшему и осунувшемуся старпому Котаускас. — Сыграй ей на гитаре, спой «В полоску сердце моряка»…
— О любви не поют хором! — мрачно ответил Афоня.
В один прекрасный день Марианна вышла на крыльцо и объявила:
— Кто мне принесёт золотую рыбку, за того и замуж пойду!
Очередь рассосалась. Но через день вороватый кот Шлында принёс в майонезной банке двух золотых рыбок.
— Стащил в городе, в зоомагазине. Там в аквариуме таких — по двадцать рублей штука. Бери не хочу! — хвастал он котам.
Марианна посмотрела на майонезных рыбок и сказала:
— Мне нужна настоящая. Волшебная. Чтобы желания исполняла.
— Волшебная?! По-моему, эта Марианна не в себе, — обиделся Шлында и с расстройства съел рыбок.
— Кэп, я увольняюсь, — сказал Афоня. За спиной у старпома висел заплечный мешок. И вид был крайне решительный.
— Стоп-машина! Задний ход! — скомандовал Котаускас. — Доложить обстановку!
Выяснилось, что старая кошка Марфа слышала когда-то по радио о золотых рыбках, которых разводили для японского императора.
— Пешком ты года два топать будешь, — сказал Котаускас.
— К тому же Япония — остров, — уточнил Шустер, знавший карту земли назубок.
— Верно, младший матрос, — кивнул капитан. — А на Котобое мы туда за полтора месяца доберёмся. Давно хотел попробовать настоящие японские суши. Как только лёд сойдёт, выходим в море!
У берега ещё плавали льдины, когда Котобой взял курс на восток. Шли то на моторе, то под парусом: Котаускас экономил солярку. Афоня всю дорогу тренировался забрасывать спиннинг, который выменял у Шлынды на гитару. Получалось у него неплохо, один раз он даже зацепил здоровенного осьминога и чуть не перевернул лодку.
— Так золотую рыбку не добудешь, — посмеивался Котаускас над закидонами Афони.
Капитан больше верил в культурный обмен и перед отплытием притащил на яхту большую матрёшку.
— Зачем нам эта кукла? — удивился Шустер.
— Это — Матрёна. Подарок японскому императору! — торжественно сообщил Котаускас, закатывая Матрёну на борт.
Котобой входил в Берингов пролив, когда из воды неожиданно вынырнули два морских котика. В лапах у одного был бинокль, у другого — рация.
— Пограничная служба России. Пограничная служба Америки.
— Предъявите ваши документы!
— Какие документы? — удивился Котаускас. — Рыболовное судно Котобой…
— Котобой?!! Это браконьеры! Тимофей, срочно вызывай подкрепление! — закричал пограничник, на плече у которого была татуировка: «Сюзи».
Увидев, что Тимофей взялся за рацию, Афоня завопил:
— Стойте! Мы не браконьеры. Мы обычные коты…
— Обычные коты?!!! — недоверчиво уставились на них пограничники.
Когда, наконец, всё выяснилось, Котаускас вздохнул:
— С детства мечтал увидеть настоящих морских котиков!
— А я — настоящих сухопутных котов, — сказала американка, которую звали Сюзи.
— Мы не сухопутные, — обиделся Шустер. — Мы — моряки! Котики… и мышики!
Узнав, зачем плывут котики и мышики, пограничники переглянулись:
— Вообще-то мы контрабандистов и браконьеров ловим…
— Но любовь — это допустимо и пропустимо! — сказала Сюзи. — Счастливого пути!
Яхта была в японских водах, когда спиннинг Афони вдруг выгнулся колесом. Котаускас и Шустер бросились на помощь…
Рядом с лодкой, как огромный пузырь, поднялся панцирь морской черепахи.
— Простите, — пробормотал Афоня, отцепляя блесну от панциря. — Я хотел поймать золотую рыбку…
— Золотую рыбку? — Черепаха внимательно посмотрела на Афанасия. — В последний раз я видела её лет пятьдесят назад, когда ещё была маленькой…
— Настоящую золотую рыбку? Исполняющую все желания?
— Не знаю. Моё желание она исполнила…
Черепаха рассказала, что родилась в императорском пруду, но всегда мечтала о свободе. Однажды она поведала об этом золотой рыбке. А на следующий день началось наводнение, река затопила пруд, и юную черепашку унесло в море…
— Правда, столько лет прошло. Но, говорят, дворец стоит. Может, и рыбка ещё там?
Через день, следуя указаниям черепахи, Котобой поднялся вверх по реке и бросил якорь напротив дворца Императора.
Дворец был обнесён высокой стеной. Но Афоню это не остановило. Он закинул спиннинг и, крутя катушку, ловко вскарабкался наверх.
Тем же путём последовали и остальные. Со стены был виден пруд, в котором плавали белоснежные, словно лебеди, лотосы.
— Эх, была не была! — сказал Афоня и сиганул вниз.
— Стой! Ты куда? — сердито прошипел Котаускас. Но старпом уже мчался к пруду.
Стражники с самурайскими мечами словно из-под земли выросли. Они схватили старпома за шиворот и поволокли куда-то. Афоня пытался объясниться с ними, но бесполезно.
— Ничего по-русски не понимают! Ёксель-моксель-таксель-брамсель! — тихо выругался Котаускас.
Капитан и младший матрос вернулись на яхту.
— Мы должны его спасти, — решительно сказал Шустер.
— Знаю, — буркнул капитан. — Только не знаю как? Охрана, сам видел, какая — мышь не проскочит!
