— А я не желаю, чтобы мне делали укол, — заявил
я. — И имею на это полное право. Что вы на это скажете?
— Что я все равно укол вам влеплю, — ответил
здоровяк и двинулся к кровати. В руке он держал шприц, которого я раньше не
заметил.
Это был исключительно подлый удар, дюйма на четыре ниже
пояса. Детина рухнул на колени.
—..! — выдавил он некоторое время спустя.
— Попробуй еще раз, — сказал я, — увидишь,
что тогда с тобой будет.
— Ничего, мы с такими пациентами справляться
приучены! — выдохнул он.
И я понял, что настало время действовать.
— Где моя одежда? — спросил я.
—..! — повторил он.
— Тогда, пожалуй, прядется позаимствовать твою.
Раздевайся!
После третьего раза мне надоело. Я накинул простыню ему на
голову и как следует врезал тем самым железным прутом, которым разбивал гипс.
Через несколько минут я был уже весь в белом. Этакий Моби
Дик. Или ванильный пломбир-переросток. Жуть.
Я засунул этого типа в стенной шкаф и выглянул в окно. В
небе сияла полная луна, освещая ряд высоких тополей. Трава в лунном свете
казалась серебристой, сверкающей. Ночь близилась к концу. Ничто не подсказывало
мне, где я могу находиться. Похоже, это был четвертый этаж. Из окна я заметил
внизу, слева от меня, на втором этаже свет: тоже кто-то не спал.
Я вышел в коридор и осмотрелся. Слева коридор упирался в
стену с зарешеченным окном. Там были еще четыре палаты, по две с каждой стороны
коридора. Я дошел до окна и выглянул наружу. Ничего нового: такие же деревья,
такая же трава, та же лунная ночь. Я повернулся и пошел в обратную сторону.
Двери, двери, двери, и ни лучика света изнутри. И тишина.
Лишь шарканье моих собственных шагов: позаимствованные ботинки были великоваты.
Часы, тоже позаимствованные, показывали пять пятьдесят
четыре. Железный прут я заткнул за пояс под белым халатом; при ходьбе прут
втыкался мне в бедренную кость. Через каждые пять-шесть метров под потолком
горела тусклая лампочка — ватт на сорок, не больше.
Так я добрался до лестницы, покрытой ковром, и стал тихо
спускаться.
Третий этаж выглядел в точности, как мой четвертый, так что
я пошел дальше вниз. На втором этаже свернул по коридору направо, пытаясь найти
ту комнату, где горел свет.
И я ее нашел — по тонкой полоске света под дверью — почти в
самом конце коридора. Стучать я не стал.
В комнате за огромным полированным столом сидел какой-то тип
в роскошном купальном халате и что-то писал в настольном блокноте. Это явно
была не больничная палата. Тип так и впился в меня глазами: на лице его
появилось такое выражение, будто он вот-вот закричит, глаза его дико
расширились… Но он не закричал — видимо, я выглядел достаточно
решительно, — только быстро поднялся.
Я закрыл за собой дверь, подошел поближе и произнес:
— Доброе утро. Вам грозят большие неприятности.
Людям всегда хочется узнать, что за неприятности им грозят.
Так что уже через секунду я услышал:
— Что вы имеете в виду?
— А вот что: я подам на вас в суд. За то, что вы
держите меня здесь против моей воли, а также за злоупотребление служебным
положением и нарушение клятвы Гиппократа: вы насильно пичкали меня наркотиками.
У меня, можно сказать, уже началась, ломка, так что я вполне могу совершить,
например, насилие.
— Убирайтесь вон, — сказал этот тип — вероятно,
врач.
Я заметил на его столе пачку сигарет, вытянул одну.
— Сядь и заткнись. Нам есть что обсудить.
Он сел, но так и не заткнулся.
— Вы нарушаете правила…
— Суд определит, кто из нас что нарушает, —
ответил я. — Пусть принесут мою одежду и личные вещи. Я выписываюсь.
— Но ваше состояние…
— Не твое дело. Или вещи, или суд.
Он было потянулся к кнопке на столе, но я отшвырнул его
руку.
— Ну нет, — сказал я. — Раньше надо было
нажимать, когда я только вошел. Теперь поздно.
— С вами трудно договориться, мистер Кори…
Кори?
— Я к вам сюда не напрашивался. И имею полное право
выписаться, когда мне угодно. А угодно мне именно сейчас. Так что давай.
— Но вы еще не поправились, чтобы выписываться, —
ответил он. — Ваше состояние… Нельзя позволить… Я сейчас кого-нибудь
позову, вас проводят в палату, уложат в постель…
— И не пытайся. А то мне придется продемонстрировать
мое теперешнее состояние. И вот еще что… Кто меня сюда поместил и кто
оплачивает мое пребывание здесь?
— Ну хорошо, — вздохнул врач, огорченно опустив
тонкие усики, и сунул руку в ящик стола.
Но я был наготове.
Я выбил пистолет у него прежде, чем он успел спустить
предохранитель. Так, автоматический, тридцать второго калибра. Аккуратненький
такой «кольт».
Я спустил предохранитель и прицелился.
— Придется все же ответить на мои вопросы. По-видимому,
ты считаешь меня опасным. И возможно, ты прав.
Врач бледно улыбнулся и закурил. Зря — он так старался
сохранить достоинство, но руки-то у него дрожали.
— Хорошо, Кори. Если вы так настаиваете… Привезла вас
сюда ваша сестра.
«Сестра?» — подумал я.
— Какая сестра?
— Эвелин.
Это имя мне ничего не говорило.
— Странно. Я уже несколько лет ее не видел, —
сказал я. — Она и не знала, что меня занесло в эти края.
Он пожал плечами:
— И тем не менее…
— Где же она теперь живет? Я хочу к ней заехать, —
сказал я.
— У меня где-то есть ее адрес.
— Давай сюда.
Он поднялся из-за стола, подошел к шкафу, открыл его,
порылся там и достал карточку.
Я впился в нее глазами. Миссис Эвелин Фломель… Нью-йоркский
адрес тоже ничего мне не говорил, но я постарался его запомнить. Судя по
карточке, меня звали Карл. Отлично. Дополнительная информация.
Я заткнул пистолет, не забыв, конечно, поставить его на
предохранитель, за пояс рядом с металлическим прутом.
— Ну ладно, — сказал я. — Где моя одежда и
деньги — сколько ты там намерен мне выплатить?
