– Знаю. Но не нужно меня пугать. Я знаю, что вы никогда
не поднимете руку на друга Давида Гогия.
– Тоже правильно, – улыбнулся Кахи
Батумский, – только не нужно в моем присутствии ругаться. Это неуважение к
гостю, то есть ко мне. Я все-таки старше тебя лет на двадцать. Может быть, даже
больше.
– Если я вас чем-то обидел, я готов извиниться. Но для
меня сейчас нет ничего важнее, чем найти убийц. В этом мире должен быть хоть
какой-то смысл! Им ведь не платили за убийство детей, за смерть жены
Арзуманяна. Это был их личный выбор. А мой личный выбор – найти их. Найти во
что бы то ни стало.
Он снова вспомнил фотографию жены и детей Арзуманяна и
невольно нахмурился. Кахи заметил его волнение.
– Ты вкладываешь много личного в это
расследование, – заметил гость. – Может, здесь другие причины? Он армянин,
а ты азербайджанец, зачем ты так стараешься ему помочь?
– Они стреляли в его семью, – зло сказал
Дронго, – для меня существуют только убийцы, которых я должен найти.
– И что ты сделаешь, если их найдешь? –
поинтересовался Кахи, с некоторым любопытством наблюдая за своим
собеседником. – Сам их убьешь? Или позволишь Арзуманяну лично разрезать их
на куски? Что ты сделаешь, Дронго?
Дронго смутился. Он думал только о том, как найти этих
негодяев. Только об этом. Только о своем расследовании. Но гость был прав, он
задал верный вопрос.
– Я сдам их в милицию, – твердо сказал Дронго.
Кахи удивленно поднял правую бровь.
– И все? И тебе ничего больше не нужно?
– Я профессиональный юрист, – пояснил
Дронго, – всю свою жизнь я защищал закон. Я не могу допустить, чтобы
Арзуманян их линчевал. Мне важно знать, что эти… убийцы, – выдавил
он, – будут сидеть в тюрьме.
Гость покачал головой. Он долго сидел молча, а затем сказал:
– Давид мне позвонил и рассказал про тебя. Он считает
тебя умным человеком. Я вижу, что он не ошибся. Я никогда никого не сдавал.
Никого из тех, кого искали твои друзья в серых пальто. Ты это хорошо знаешь.
Дронго кивнул, не решаясь перебивать.
– Мне много лет, – продолжал Кахи, – и я не
буду менять свои принципы. Мне уже поздно меняться в таком возрасте. Но ты в
чем-то прав. Нужно найти и наказать людей, которые стреляют в детей. Другие
должны знать, что такие убийства не прощаются ни людьми, ни Богом, – он не
сказал «законом», который всю свою жизнь презирал. И Дронго понял это.
– Я хочу справедливости, – твердо ответил
Дронго, – мне нужно найти этих киллеров.
– Скажи – почему? – неожиданно спросил
гость. – Ты веришь в Бога? Или в справедливость? Или в свой глупый закон?
Во что ты веришь? Ответь мне искренне, чтобы я тоже тебе поверил.
Дронго поднялся. Перед ним был человек, который видел тысячи
проявлений человеческой низости, подлости, коварства. Его глаза помнили убитых
и растерзанных, обманутых и преданных. Перед ним был человек, суммарное знание
которого о подлинном Зле превосходило все, на что способно человеческое
воображение. Поэтому Дронго не собирался врать.
– Я не хочу ждать, пока их накажет Бог, – он
посмотрел своему гостю прямо в глаза. – Мое собственное чувство
справедливости требует, чтобы я нашел и наказал этих мерзавцев. Даже если вы мне
не поможете, я все равно буду их искать.
Кахи понял, что этот человек говорит искренне. И не
собирается отступать.
– Хорошо, – решил наконец Кахи, – мы поможем.
Завтра тебе позвонят. Не провожай меня.
Он пошел к двери. Уже выходя, гость обернулся:
– Ты смелый человек, Дронго. Открыл дверь, не
испугавшись моих ребят. Ты ведь понял, что мы миновали твою охрану. И все равно
не испугался. Это хорошо. Только такие люди и могут быть победителями. Только
не очень-то обольщайся. В наше время не всегда можно жить по собственному
чувству справедливости. Это очень накладно. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
До свидания.
Когда он ушел, Дронго опустился в кресло. Он и представить
себе не мог, что расследование окажется таким трудным. Но он дал себе слово,
что найдет убийц, чего бы это ему ни стоило. Он должен выполнить свое обещание.
Глава 6
Дронго дважды звонил полковнику Демидову, надеясь застать
его на месте. Но секретарь неизменно отвечала, что полковник на совещании. Часы
показывали уже половину второго, когда Дронго решил, что нужно ехать в
аэропорт. В последние годы езда по Ленинградскому проспекту превращалась в
пытку, особенно в будни. Каждую пробку Дронго воспринимал как личное оскорбление.
Иногда в центре города приходилось простаивать едва ли не часами. Дронго
считал, что во всем виноваты городские власти, не сумевшие организовать
городское движение. В мире не было ни одного другого крупного города с такими
улицами и дорогами, как в Москве. По ширине проспектов и улиц с Москвой мог
поспорить только северокорейский Пхеньян, но там движение не было столь
интенсивным. Ни в Риме, ни в Париже, ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне, ни в Берлине
не было таких широких улиц и проспектов, как в Москве. И хотя автомобилей там
было гораздо больше, но подобных пробок не возникало нигде. Было полное
ощущение беспомощности городских властей, которые обрекали автовладельцев на
многочасовое стояние в пробках.
Он уже научился сдерживать себя, когда стоял в окружении десятков
и сотен автомобилей. На этот раз, попав в очередную пробку, Дронго достал
мобильный телефон и набрал номер Вейдеманиса.
– Что нового? – поинтересовался он у Эдгара.
– Кружков работает с нашим клиентом, – сообщил
Вейдеманис. – Кажется, у него появились конкуренты. Из ведомства твоего
друга.
– Они испортили машину Сергею? – понял Дронго.
– Да. Ты их растормошил и, по-моему, серьезно. Они
решили очень плотно прикрыть нашего клиента.
– Все?
– Нет. Он вызвал троих телохранителей. Я думаю,
Кружкова нужно отзывать – он там лишний. У нашего клиента двойная
охрана, – осторожный Вейдеманис ни разу не назвал фамилию Арзуманяна.
– Отзови, – разрешил Дронго. – И прокрутите
еще раз данные по руководству компании. Может быть, выйдем на новые факты…
– Пока ничего нет.
Эдгар был, как всегда, спокоен. Его трудно было вывести из
состояния равновесия.
Попрощавшись, Дронго убрал аппарат и посмотрел на часы.
«Если так пойдет и дальше, мы опоздаем в аэропорт», – подумал он.
К счастью, в Шереметьево была налажена система приема гостей
в VIP-залах: прилетевшего встречали при выходе из самолета и провожали в зал,
где оформляли документы пограничная и таможенная службы. Когда Дронго ворвался
в зал, Джил сидела на диване. Мельком он отметил, что на ней были темные брюки
и темный джемпер. Он протянул ей цветы. Увидев его, Джил вспыхнула от радости,
словно они не виделись очень долго, и, вскочив с дивана, бросилась ему в
объятия.
