Перемахнув через стол, я пинком вернул барона в прежнюю стойку лежа и развернулся к комитету оказания первой помощи. Сладкая парочка отшатнулась — наверное, их напугала моя зверская физиономия, ведь бояться полосы хорошо отточенной стали в руке противника, даже если твой меч еще в ножнах, ни к лицу настоящему воину, правда? Крутанув в руке свой меч, заметно более длинный, чем у противников, и с чувством глубокого удовлетворения понаблюдав за их поскучневшими физиономиями, я чуть сместился в сторону, чтобы не упускать из виду и самого барона. Как оказалось, очень вовремя сместился, успев заметить Эллину. Та, изящно выбравшись из-за стола, не менее изящно придавила сапогом правую руку барона к полу, после чего мощным пинком заставила его перестать интересоваться чем-то, кроме собственных проблем. Это было жестко, я даже поморщился — рука барона, придавленная его несостоявшейся пассией, попросту изогнулась под немыслимым углом, причем сразу в двух местах, и рукав моментально намок от крови. Открытый перелом со всеми вытекающими, не инвалидность, разумеется, но все равно крайне неприятно.
Усмехнувшись, я одарил двоих уцелевших максимально доброжелательной улыбкой. Те, сравнив длину своих, извлеченных наконец из ножен, мечей и моего клинка, поскучнели еще больше. Заметно было, что мысль о том, что сейчас придется со мной драться, их совершенно не вдохновляет. Тем более когда расклад четверо против одного сменился на двое на двое. Указав острием своего оружия на их поверженных товарищей, я максимально доходчиво, в двух нецензурных словах и одном предлоге, объяснил дуракам, чтобы валили куда подальше. Они повиновались с видимым облегчением, моментально подхватив потерявшего от боли сознание барона и только-только начавшего приходить в себя и вяло шевелить конечностями шрамолицего. Миг — и от них остался только медленно тающий в воздухе запах страха.
Подойдя к стойке, за которой стоял, вцепившись в дерево побелевшими от напряжения пальцами, хозяин заведения, я небрежно бросил на нее мелкую монету.
— Мы тут немного намусорили…
Не обращая внимания на оскорбительно низкую подачку, толстый, как вареная сарделька, мужик быстро-быстро заговорил:
— Это — барон Дантар, хозяин замка в двух днях пути отсюда и прилегающих земель. Он вернется и убьет вас. И всех, кто видел его позор.
— Ну, значит, такова ваша карма, — безразлично ответил я. — Следили бы вы за порядком в своей забегаловке, милейший, ничего бы и не произошло. А теперь спокойной ночи.
Спокойной, не спокойной, а ночевали мы с Эллиной в одной комнате и спали по очереди. С этих хреновых торгашей станется попытаться нас скрутить и сдать потом барону в надежде, что тот их помилует. Дураки они будут, если так, кто же им даст-то? К тому же и сам барон впечатления гиганта мысли и отца русской демократии не производил, такие не прощают. И кстати, со мной-то он связываться не будет, просто не успеет, а здесь может шороху навести. Жалко, конечно, местных тихонь, но себя почему-то жальче. Так или иначе, но выезжали поутру мы усталыми, злыми и невыспавшимися. Местные провожали нас испуганными и ненавидящими взглядами, но мне было на это глубоко наплевать.
Почти сразу за поселком дорога стала быстро забирать вверх, и к полудню мы уже ехали на приличной высоте, имея сомнительное, на мой взгляд, удовольствие наблюдать покрытые снежными шапками горные пики. Кстати, зрелище и впрямь было впечатляющим — солнечный свет, отражаясь от немыслимо-белых склонов, создавал такую феерию красок, что тот, кто не бывал в горах, попросту не сможет представить. Побочным эффектом была резь в глазах, которую, впрочем, мы легко победили, всего-то надев очки со слегка затемненными стеклами.
А еще здесь было холодно. Я родом отнюдь не из самых теплых мест, но здесь холод был другой. Вроде бы и не такая уж низкая температура, но пробирало аж до костей. Может быть, виной тому была иная влажность, может, несколько отличающийся от привычного мне антураж, а может, ветерок, не сильный, но пронизывающий, неприятный, не знаю. Я не новичок в таких переходах, преодолевал горы в свое время не раз, но все это были упорядоченные походы во главе армии, и тогда играющий в крови перед грядущими сражениями адреналин, а также наваливающаяся в таких походах тысяча забот очень сильно отвлекали. Здесь же… ну, едешь и едешь, иногда парой слов с Эллиной перебрасываясь. Делать-то, собственно, и нечего. Ну и плюс в тех походах я мог позволить себе утеплиться магией, а сейчас опасался это делать. Заклинание, поддерживающее вокруг тела постоянную температуру, в отличие от других бытовых заклинаний, давало эхо, которое любой мало-мальски опытный маг сумел бы засечь километров за сто. Учитывая, что людей на перевале немного, два и два сложит кто угодно. Словом, оставалось кутаться в меха, вяло ругаться про себя, чтобы не уронить собственное реноме в глазах спутницы, и делать вид, что мне на все пофигу и такие мелочи, как холод, Проклятого Лорда смутить не могут в принципе. Получалось так себе, и единственным утешением было наблюдать, как моя спутница тоже пытается выглядеть орлом, или, сообразно половой принадлежности, орлицей. Вот только забывая о том, что намеревалась сидеть с гордо выпрямленной спиной, она на глазах съеживалась, становясь на удивление маленькой, и принималась хлюпать носом. Правда, довольно быстро восстанавливала контроль над собой и, воровато оглянувшись, не смотрю ли я в ее сторону, вновь гордо приосанивалась. До следующего, что называется, цикла.
Обедать пришлось в седле, но к вечеру нашлось очень неплохое место под ночлег. Здесь, вероятно, ночевало не одно поколение форсировавших эти горы путешественников — дом, точнее, барак. Невысокий, скорее, даже приземистый, одноэтажный, но просторный, сложенный из толстых, потемневших от времени бревен, непонятно кем и как сюда привезенных, он оказался промороженным насквозь. Тем не менее бревна были подогнаны настолько плотно, что практически не пропускали холод, а сам дом был разбит на множество небольших комнат, и печки были в каждой. Плюс каменный уголь, единственное, пожалуй, полезное ископаемое, которого в этих несчастных горах было до хрена и больше, лежал рядом с домом огромной, слегка припорошенной снегом грудой. Выбрав одну из комнат, мы растопили печь, и, хотя уголь разгорался неохотно, все же через полчаса пламя уже с ревом пожирало топливо, и комната прогрелась очень быстро. С потолка закапало, но это было лишь мелкое неудобство, тем более что иней скоро окончательно растаял, и капель прекратилась. В общем, ночь прошла относительно комфортно, во всяком случае, мы хотя бы выспались, и утром, как только рассвело, двинулись вперед.
Этот день мало отличался от предыдущего, разве что солнца не было. Вместо него над головами висели низкие и плотные, похожие на клочья грязной ваты облака. Всякое очарование горы утратили моментально, даже лошади, казалось, шли понуро, уныло повесив головы. В общем, иначе как нудным второй день назвать было попросту невозможно. Хорошо еще, что спрессованный до каменной твердости снег уверенно держал вес лошадей со всадниками, только один участок пришлось топать на своих двоих, ведя транспортные средства в поводу. Впрочем, меховые сапоги уверенно защищали ноги от холода, а благодаря хитрому рифлению каменно-твердой подошвы еще и не скользили, так что даже тут нам было достаточно комфортно.
