Отсняв весь материал и тихо выругавшись при мысли о том, что
прямой эфир для него с сегодняшнего дня закрыт, Каморный погнал машину обратно
в студию, чтобы успеть подготовить материал к четырехчасовому выпуску новостей.
Когда материал, отснятый Камерным, попал в руки Светы
Мальковой, она поняла, что настал ее час. Точнее, ее двадцать минут — ровно
столько времени было у нее до того, как в соответствии с сегодняшним приказом,
нужно было передать кассету директору для личного просмотра перед выпуском в
эфир.
Впрочем, у нее все было заранее обдумано и подготовлено.
На экране проходили страшные кадры.
Безвольно свисающая с носилок детская рука… Кровь на
асфальте.., искалеченная кукла… Голос Камерного вещал за кадром:
— До какой же степени падения должны дойти эти люди,
чтобы не останавливаться в своих кровавых разборках перед убийством детей!
Наших с вами детей! Мы не знаем, кто конкретно стоит за этим бесчеловечным
злодеянием, но пусть они не думают, что останутся безнаказанными!
Светлана осторожно отмотала пленку на несколько сантиметров
назад, пустила прежний видеоряд, но наложила его изображение на другую звуковую
дорожку, тщательно смонтировала заранее подготовленный текст. Просмотрев и
прослушав полученную запись, она удовлетворенно улыбнулась. То, что ей удалось
выяснить несколько дней назад о Каморном при помощи пьющего оператора Николая,
и та запись, которую она сейчас подготовила, представляли в сочетании весьма
взрывоопасную смесь.
Светлана выскочила из монтажной и побежала в кабинет
директора. Палыч наспех просмотрел материал и, не увидев в нем выпадов против
Городской Нефтяной Компании, разрешил пустить его в эфир.
Александр Каморный включил монитор, чтобы посмотреть, как
смотрится его сегодняшний материал в новостях.
Детская рука.., кровь.., кукла…
— До какой же степени падения должны дойти эти
люди, — гремел пламенным возмущением его собственный голос за
кадром, — чтобы не останавливаться в своих кровавых разборках перед
убийством детей! Наших с вами детей! И мы знаем, кто конкретно стоит за этими
бесчеловечными злодеяниями — это руководители так называемой «ладожской»
группировки! Пусть они не думают, что останутся безнаказанными!
Каморный похолодел. Сначала он подумал, что ему послышалось,
но эта надежда тут же угасла, потому что Слава Бахтеев, удивленно посмотрев на
шефа, спросил:
— А откуда ты знаешь, что это «ладожские» бомбу
заложили?
Каморный застонал. Его подставили, его страшно, безнадежно
подставили! Все это было задумано и подготовлено заранее, специально для этой
подставки директор устроил ему утром непонятный разнос — чтобы запретить выход
в прямой эфир и смонтировать эту фальшивку…
Что смонтировать при современной технике можно все что
угодно, Каморный не сомневался. Но как его подставили! Для этого должны были
раскопать информацию об особых отношениях, связывающих его. Камерного, с
преступной «ладожской» группировкой, о том, что именно благодаря поддержке
«ладожских», он так уверенно и безопасно чувствует себя в сегодняшнем
криминальном мире, что именно от «ладожских» проистекает его необыкновенная
осведомленность, и что обязательным условием его осведомленности и даже
условием его безопасности было данное два года назад обещание никогда ни при
каких обстоятельствах не задевать «ладожских» ни словом…
Вспоминая то время и свои встречи с верхушкой «ладожских»,
он понял, что наверняка из отснятых два года назад, когда у него еще не
сложились отношения с группировкой, материалов и взяли подмонтированный сегодня
в передачу фрагмент текста…
Черт! Черт! Так подставить его, репортера Камерного, который
раньше сам практиковал такие штучки! Что теперь делать? Да «ладожские» могут
его просто пристрелить, не разбираясь. За то, что слово не держит… Какие же
сволочи Павел с Аленой!
В том, что это дело рук ненавистной ведущей и директора,
Каморный не сомневался, и самая простая мысль — про Свету из монтажной — просто
не пришла ему в голову.
«Ну хорошо же, дорогие коллеги! Как вы со мной, так и я с
вами!»
Каморный, белый от бешенства, набрал номер знакомого
продюсера с конкурирующего канала. Жаль, конечно, что придется поставить крест
на мечтах о Москве, но сейчас он горел только желанием мести. Кроме того,
нельзя было тянуть с материалом про ГНК, а то киллер подумает, что Каморный его
кинул, и тогда за жизнь криминального репортера Камерного никто не даст и
ломаного гроша.
Услышав голос своего знакомого, он взял себя в руки и,
стараясь не выдавать голосом переполнявших его эмоций, поздоровался:
— Привет, Костя, Каморный беспокоит.
У меня вот какое предложение. Дашь мне двадцать минут
прямого эфира на своем канале? Я тебе такую сенсацию подарю — пальчики
оближешь!
— А что, со своими поцапался? — моментально
ухватил Константин корень проблемы.
— А тебе-то не все ли равно? Ну поцапался.
— Да, в общем-то, все равно. Из какой оперы сенсация
твоя?
— Серия убийств в топливном бизнесе.
Я обрисую общую картину, а потом дам такой документальный
материал — зрители будут визжать и плакать. У меня есть подлинная кассета… Ну
это не по телефону. Давай встретимся.
— Подъезжай ко мне, все обсудим, скажешь, какая
понадобится техника, какие люди. Кстати, ты не передумал по поводу нашего
прежнего разговора?
Константин давно уже пытался переманить Каморного на свой
канал, но до сих пор — безуспешно. На ПТЦ перспективы были более радужные.
Однако сегодня ситуация изменилась, и Камерный коротко ответил:
— Приеду — поговорим.
* * *
Три микроавтобуса с ярким логотипом коммерческого
телевизионного канала свернули с Выборгского шоссе к бензоколонке Городской
Нефтяной Компании. Камерному бензоколонка понадобилась как выразительный фон
для рассказа в прямом эфире о войне в петербургском топливном бизнесе. Они
договорились с продюсером коммерческого канала, что Каморный сначала расскажет
о результатах своего журналистского расследования, а потом, когда интерес
зрителей будет максимально разогрет, — в эфир дадут сенсационный материал,
подтверждающий сообщение Камерного о том, что именно Антон Ребров, новый
руководитель ГНК, заказал наемному убийце шефа «Петройла» Аркадия Бураго.
Возле бензоколонки телевизионщики начали расставлять
оборудование. Подъехавшая вместе с операторами охрана быстро заняла круговую
оборону — таково было требование Камерного, очень беспокоившегося о своей
безопасности. Вышедшему на шум директору бензоколонки что-то объяснили наскоро,
что-то сунули в конверте, и он, поворчав немного, удалился в своей офис.
Включили освещение, Каморный встал перед камерой и начал:
