Почувствовав, что теперь они здесь только мешают, Ромка подхватил тяжелую сумку и направился к выходу. Девчонки вместе со Стасом двинулись за ним.
Я прямо сейчас отвезу эти снимки в редакцию, — все с тем же восторгом сказал корреспондент, укладывая их в свою сумку. — Жаль только, что у нас газета не в цвете выходит, и наши читатели не сумеют в полной мере оценить красоту амарантового поля.
Помахав своим новым знакомым рукой, Стае пошел к троллейбусной остановке. А трое друзей направились в другую сторону — относить амарант Серафиме Ивановне.
Ромка подумал-подумал и решил пока не говорить девчонкам о подмене регламента, чтобы они не стали его пилить за то, что он лезет не в свои дела. Лучше уж он дождется, когда появится Алексей Борисович, и попеняет ему на его нерадивых подчиненных, которые почем зря разбрасывают секретные документы и ключи от сейфа, а также на неосмотрительный выбор приятелей, которые в отсутствие хозяев шарят по ящикам их столов.
Отдуваясь, Ромка втащил сумку в домик Серафимы Ивановны. Альма восторженным лаем приветствовала гостей. Ее хозяйка тоже была рада своим юным друзьям.
Смотри, Рома! — воскликнула Лешка. — У собаки бровь почти прошла.
И бока стали куда лучше, — подтвердила старушка. — Я все ее болячки уже три раза вашим маслом мазала. Вчера дважды и один раз сегодня с утра. Мне кажется, еще раза два помажу, и все заживет окончательно.
Я же вам говорил, что это чудесное масло. — Ромка присел на стул, и, оперируя полученными за пару дней знаниями, принялся с ученым видом объяснять ей, что из себя представляет амарант и как из него надо варить Альме кашу.
Сколько вы уже для меня хорошего сделали, — внимательно выслушав все Ромкины наставления, с благодарностью сказала Серафима Ивановна. Она с любовью оглядела детей, а потом перевела глаза на свою собаку. — А мне с ней веселее стало. Гуляет Альма сама, а когда возвращается, то тихонько так в дверь поскребется, и я ее в дом и впускаю. Так что никаких особых хлопот у меня с ней нет. А теперь вот и еда у нее будет, а сварить кашу мне нетрудно. А когда я с ней разговариваю, она все понимает.
Мой Дик тоже, — кивнула Лешка.
Только ваши собаки не разговаривают, а мой Попка мне еще и отвечает, — похвалился Ромка. — Потому что он у меня умнее всех собак на свете.
Ты так считаешь, потому что он повторяет за тобой твои же слова и никогда тебе ни в чем не перечит, — поставила брата на место Лешка и обратилась к Серафиме Ивановне: — А если вы зимой в Москву соберетесь, то и Альму сможете с собой взять. Я уверена, что Дарья Кирилловна не станет против нее возражать, да и Андрей тоже.
Дашенька — она замечательная, — кивнула старушка. — Я знаю, что она меня никогда не бросит, и Альму приютит, если надо будет. Когда кругом столько хороших людей, насколько легче жить на свете.
Порадовавшись, что у Серафимы Ивановны жизнь стала веселее, друзья отправились домой. А старушка с Альмой вышли их провожать, и собачья шерсть на весеннем солнышке ярко засверкала желтым цветом. Серафима Ивановна долго махала им вслед рукой, а Альма лаяла и виляла хвостом.
Что же он все-таки там искал? — вдруг, наморщив лоб, ни с того ни сего сказала Катька.
Кто? Где? — удивилась Лешка. — Ты это о чем?
Она говорит о Сергее Васильевиче, — догадался Ромка. — Катька его засекла, когда он зачем-то в стол Алексея Борисовича лазил.
Опять! — воскликнула Лешка.
Почему опять? — покосился на нее брат.
А потому что, когда мы в поезде ехали, он в наше купе ночью заходил. Ты спал, а Алексея Борисовича и мамы не было, и он подумал, что я тоже сплю. А я не спала и прекрасно видела, как он что-то искал в портфеле Алексея Борисовича.
И ты ничего никому не сказала? — возмутился Ромка.
А что было говорить, если Алексей Борисович не обнаружил утром никакой пропажи? И этот тип никуда не прячется, видишь, снова объявился.
Как все это странно, — протянула Катька, прижимая к себе старую газету. — Вам не кажется?
Еще бы не казалось! — хмыкнул Ромка. — Нутром чую, что все это как-то между собой связано: и взрыв, и то, как подозрительно ведет себя этот Сергей Васильевич.
Ой, Рома, — дернула брата за руку Лешка, — что я еще вспомнила! Когда ты ушел из кабинета, где взрыв был, Владимир Степанович сказал, что достаточно на отгонной колбе сделать маленький надпил, и она через какое-то время взорвется, потому что в ней давление повышенное, и никто никогда не узнает, отчего это случилось.
Ромка нахмурил брови:
Должно быть, кто-то этот надпил сделал. Только как это доказать?
Никак ты это не докажешь, — сказала Лешка.
С улицы имени Сакко и Ванцетти, близ которой ютился домик Серафимы Ивановны, ребята поднялись на широкую, полную машин магистраль.
Теперь в парк? — спросила Катька, направляясь к остановке, от которой только что отъехала маршрутка.
Ромка нерешительно посмотрел ей вслед, поежился от неожиданно подувшего со стороны парка резкого и холодного ветра и сказал жалобным голосом:
Может быть, сначала сходим домой пообедать?
Лично мне все равно. Ты сам хотел скакать верхом по диким прериям, — пожала плечами Лешка.
Кто ж знал, что мы столько времени в лаборатории потеряем.
Ну и пошли домой, — решила за всех Катька. — А на лошадях мы и завтра покатаемся. Времени у нас еще навалом.
И где вас только носит! — встретила детей у порога Валерия Михайловна.
Нас нигде не носит, — обиделась Лешка. — Мы полезное дело делаем: собаку Серафимы Ивановны лечим. И знаешь чем? Маслом из амаранта, о котором нам в поезде Алексей Борисович рассказывал. Помнишь, мы с ним в одном купе ехали? И вообще я не понимаю, в чем ты нас упрекаешь. Мы же с тобой сегодня не договаривались точно к двум часам домой являться.
Настенные часы, на которые взглянула Лешка, показывали третий час.
Не договаривались, — признала свою неправоту Валерия Михайловна. — Просто я уже давно приготовила обед и не хотела, чтобы он остыл. К тому же мне очень нужна Катя по одному делу.
По какому еще делу? — спросил Ромка.
Но Валерия Михайловна обратилась прямо к Катьке:
Ты не сможешь после обеда проводить меня в университет к своей маме? Мы договорились с ней там встретиться и навестить одну нашу общую знакомую. Она мне хоть и объяснила, где ее там искать, но я бы предпочла пойти вместе с тобой.
Конечно, провожу, — кивнула Катька.
А далеко это? — садясь за стол и намазывая маслом хлеб, спросил Ромка.
Совсем рядом, — ответила девочка. — Помнишь нашу главную площадь, где ты цветочный горшок, который в театре стащил, Виталию отдавал, когда он к тебе на «Жигулях» подъехал? С этой площади главный корпус университета отлично виден, оттуда до него минуты три всего ходьбы.
