- Командир! - озабоченно пробормотал Тютюка. - У нее плюс повышается, медленно, но непрерывно.
- А как ты хотел, милок? Лес - он лес и есть. Потенциал огромный, знак не определен. А у нее купол, тянет в себя, как в губку. Тем более что минуса в ней осталось - кот наплакал. Давай команду на активизацию кикимор!
... Неожиданно Сутолокина услышала позади какой-то негромкий крик. В прошлые времена Александра Кузьминична была женщиной отнюдь не бесстрашной и, услышав такой крик, прибавила бы шагу, ну, может, обернулась, чтобы убедиться, нет ли за спиной угрозы. Однако на сей раз она не только оглянулась, но и решительно двинулась на звук.
- Помогите!
Это она услышала четко. И хотя, как мы помним, бегала плохо, все-таки побежала.
- Ой, помогите, помогите же! - звал тоненький голосок, похожий на голос девочки-подростка...
- У нее еще плюс вырос! - мрачно доложил Тютюка. - Хватит не только всех кикимор, но и упыря с лешими перещелкать.
- Ладно тебе, не каркай, салабон! Это совсем другая работа. Посмотришь, как у нее этот плюс сейчас падать начнет... Восьмая! Визжи громче! Седьмая, работай мужским голосом!
- Ах ты с-сучка! - донесся до Сутолокиной гнусный и грубый, пропитой до основания мужской бас. - Чего ломаешься?
- Не-ет! Не-ет! Спасите-е-е-е! - истерически завизжала невидимая девушка.
- Опа! - радостно заорал Шамбалдыга. - Есть падение плюса! Остановилась! Ну, ну! Тикай же! Култыга! Где ваши дальние средства?!
- Подождешь, - ответили со второго уровня, - расход энергии слишком большой, да еще с фокусировкой на точечный объект. Пусть пока твои кикиморы работают!
- Она снова пошла! - заорал Тютюка. - Плюс на прежний уровень вышел, опять растет! Не боится она...
- Если, блин, наше начальство будет энергию беречь, все это пугание псу под хвост. Шестая, подключайся за мужика! Блатного, феньки побольше, слышишь?
Девичий визг прекратился, оборвавшись на высокой ноте, словно несчастной жертве зажали рот ладонью.
- "Мы странно встретились и странно р-ра-зойдемся! Улыбкой нежною р-роман закончен наш..." - послышался блеющий голос. - Ух ты, мой цыпленочек, биксочка... Ты, корешок, уж слишком резво. Видишь, она бледнеет, ей больно.
У Сутолокиной, несмотря на жару, появилось ощущение мурашек, бегущих по спине. Оттуда, из глубины леса, где происходило, судя по всему, насилование несовершеннолетней, тянуло могильным холодом.
- Устойчивое падение плюса, - отметил Тютюка. - Остановилась.
Тютюкин командир взмолился по ультрасвязи:
- Култыга, ну дай волну, чего тебе стоит-то?
- Чего стоит? Пятьдесят твоих энергопотенциалов, вот чего! Не лезь, нажимай своими средствами.
- Ой, не надо ножом! Не надо! - завизжала кикимора номер восемь.
"Надо бежать! - мелькнула мысль у Сутолокиной. - Одной мне не справиться, нужна милиция, мужчины хотя бы... Их же двое и с ножом..."
- Отлично! - хихикнул Тютюка. - Пошла назад, даже побежала! Падение плюса на двадцать процентов!
- Мало, мало, понимаешь... Ну, Култыга, ну, скупердяй! Дядя Скрудж, елки-моталки...
Сутолокина удалялась. Она уже не могла бежать, запыхалась и шла, пытаясь восстановить дыхание. "Сволочи! Как их земля носит! - проклинала она насильников, напавших на девушку, но ноги уносили ее все дальше и дальше в противоположную сторону. - Негодяи, подонки!"
И вдруг она остановилась. "Да что это я! Ведь пока добегу, пока найду... Сейчас настоящего мужчину днем с огнем не сыщешь... Нет, надо обратно, может, спугну их как-нибудь..."
- Вот сволочь! - оценил ее действия Шамбалдыга.
- Плюс чуть-чуть повысился, но почему-то не растет. - А чего кикиморы молчат?
- Сейчас-то чего орать? Не испугаешь ее сейчас! Точнее, криком не остановишь. На сколько, говоришь, она плюс нарастила?
- Три процента, после спада на двадцать.
- Все-таки семнадцать мы отыграли. Эй, восьмерка! Слышишь меня?
- Слышу, гражданин начальник, - кокетливо отозвалась кикимора.
- Материализуйся, оформляйся под девчонку и ложись вот тут, в ельнике. Орать больше не надо, ты якобы без сознания. Шестая, Седьмая! Материализуйтесь в мордоворотов пострашней! Щетины, шрамов побольше, финки, кастеты, наколки на руках - чтобы все, как у людей! Сейчас на вас баба одна выйдет. Пугните ее как следует. Перо к горлу, но не резать, понятно вам, уроды?
- Обижаешь, начальник! - ухмыльнулась Шестая.
- Руки ей покрепче держите, - предупредил Шамбалдыга, - крестанет сдуру - разнесет начисто! В ней плюса немеряно, долбанет так долбанет!
- Своя кожа чужой рожи дороже, - отозвалась Седьмая.
- Так вот, когда прижмете, требуйте от нее, чтоб дала честное партийное слово никому не говорить о том, что видела вас и девчонку. Задание ясно? Выполняйте!
Сутолокина шла, точнее, продиралась туда, где, как ей казалось, слышались крики. Она уже углубилась в частый молодой ельник, и иголки то и дело кололи ее и легонько царапали сквозь платье. У нее уже почти не было страха, но тут с двух сторон какие-то темные фигуры разом набросились на нее и схватили за руки.
- Попалась, птичка? Гриша, еще одна!
- Да она старая, ей лет полсотни, не меньше. И тощая, доска доской.
Рот Сутолокиной зажимала грязная, жесткая ладонь, но глаза видели в лесной полутьме щетинистые лица с узкими, опухшими и злыми глазами.
- Мочить ее надо, Баран, заложит...
Баран держал Сутолокину за локти, дыша ей в ухо перегаром, а Гриша стоял чуть сбоку. Взгляду Александры Кузьминичны предстало распростертое на хвое тело девушки лет пятнадцати, в легком платьице, разодранном снизу доверху. Сутолокина похолодела, но главная мысль, пронзившая ее, была не о себе: "Опоздала! Струсила - и вот..."
- Ну что, лярва ты недоделанная, - ощерился Гриша, поигрывая зловеще поблескивавшей финкой, - что поперлась сюда? А? Звали тебя?! Чего молчишь?
- Подонок! - взвизгнула Сутолокина, едва лапища Барана отпустила ей рот.
- Заткни хайло! - Острие финки уперлось Александре Кузьминичне под щитовидку. - Припорю! Тихо отвечай: зачем поперлась и откуда сама?
Сутолокина, еле ворочая челюстями, ощутила, как язык прилипает к небу. Ей было очень страшно, даже трудно высказать как... Страх душил ее, потому что она видела перед собой бесцветные, бездушные глаза упивающегося властью и безнаказанностью негодяя, а сил, чтобы защищаться от него, бороться за себя, за свою честь и достоинство Бог ей не дал... Неизвестно, отчего эта мысль зародилась у нее в мозгу, но только ей вдруг очень захотелось, чтобы у нее была такая сила, а поскольку в Бога она не верила, то подсознательно обратилась к кому угодно...
