Петюня потер лоб, громко вздохнул, судорожным движением пошарил рукой в правом кармане полушубка и вынул оттуда смятую сторублевку. Сунулся в левый — там было пусто.
— Тебя обокрали? — заподозрила Лешка.
— Нет, нет, все на месте.
Упершись обеими руками в лед, парень слегка приподнялся, но самостоятельно встать не смог и со стоном опустился обратно. Артем подал ему руку.
— Давай мы тебя домой отведем, а то замерзнешь ты здесь.
Петюня оказался невысоким и легоньким. Пошатываясь, он с трудом сделал несколько шагов и остановился.
— Погодите, братцы, голова кружится…
— Да у него, должно быть, сотрясение мозга! Надо «Скорую» вызвать и в милицию заявить! — воскликнула Лешка, и Артем достал телефон. Но парень его остановил:
— А вот этого не надо! Само заживет, как на собаке. Пошли.
— Далеко еще? — прошептала Лешка, когда они, поддерживая с обеих сторон Петю-фотографа, покинули речку и вышли на пустынную улицу.
Артем указал на невысокий домик:
— Уже пришли. Петюня, а ты один здесь?
— Один. Приехал посмотреть, нельзя ли Новый год с друзьями на природе встретить. На разведку, короче. А потом мне скучно стало, я вспомнил, что Барбарисыч поздно ложится, да и пошел к нему по старой памяти. Лучше б не ходил!
С трудом попав ключом в замочную скважину, Пена-фотограф распахнул дверь, и из домика дохнуло теплом — видимо, прежде чем уйти, он растопил печь.
— Ну, ты теперь тут сам как-нибудь, если не хочешь «Скорую», а мы пойдем, — с нетерпением сказала Лешка. Ее тревога за Ромку только усилилась. Не напали ли и на него тоже? А вдруг в поселке орудует грабитель?
Прохрипев: «Спасибо вам большое, век не забуду», — Петюня задвинул щеколду, а Лешка с Артемом помчались обратно, к дому Барбарисыча, искать другие следы. И нашли! Одни вели за дом, другие через дорогу убегали во двор, тот самый, откуда днем выходил плохо одетый парень. В окошке его флигеля горел свет.
— Давай заглянем туда, вдруг Ромка там? — тяжело дыша, сказала Лешка.
— Чем черт не шутит, — поддержал ее Артем и открыл калитку.
Пес влетел во двор, повел носом и с оглушительным лаем ринулся по вытоптанной дорожке к флигелю. А от его стены вдруг отделилась чья-то невысокая фигурка и понеслась прямо на них. Луна высветила светлую полоску на приметной куртке.
Не успела Лешка и слова сказать, как Ромка, подлетев к ним, приказал: «Бежим отсюда. Скорее!» — и умчался наперегонки с Диком. Неслись они со всех ног почти до самого дома. Пес новой пробежке был только рад, а вот его хозяйка чуть не свалилась прямо в снег, задохнувшись от резкого морозного воздуха.
— Не могу больше! — проговорила она, опершись о дерево, и оглянулась. За ними никто не гнался.
Ромка тоже это понял, а потому остановился и подождал их. В свой двор они вошли вместе.
Славка, по-видимому, все это время не отходил от окна, потому что дверь перед ними распахнулась, как только они подошли к порогу.
Закрывшись и на замок, и на щеколду, Ромка, как был в куртке, упал на диван. Лешка накинулась на него и затрясла изо всех оставшихся сил:
— Ты почему ушел без спросу? И без телефона?! А еще меня ругал! Я думала, тебя убили. Что ты в реке утонул. Что на тебя напали!
— Не сказал потому, что вы бы со мной не пошли и меня бы тоже не пустили, — насупился Ромка. — А лень подобна ржавчине, она характер у человека разъедает — это, между прочим, Бенджамин Франклин сказал, тот самый, который на наших баксах нарисован!
— Не рассусоливай! Говори толком!
— Ну, мне захотелось поскорее узнать, что сталось с той фальшивкой, которую я под дверь Барбарисычу подсунул.
— Больная голова ногам покоя не дает, — проворчал Славка. — А телефон почему не взял?
— Честное благородное слово, я был уверен, что минут за пятнадцать обернусь, и вы даже не заметите моего отсутствия. Но вот, пришлось задержаться. — Ромка вскочил, сорвал с себя куртку и обвел всех горящим взором: — Тот бомж — вовсе не бомж! Он — бандит, самый что ни на есть настоящий. А вы мне помешали узнать, что он затевает!
— Давай по порядку, — велел Артем.
— Я пришел к дому Барбарисыча, посветил под дверь фонариком, но бумажки там не увидел. Тогда я позвонил. Но он мне не открыл.
— Он не слышал. Дальше что?
— А потом мне захотелось узнать, что делает по ночам этот бомж — у него свет горел. Подошел, нашел в занавеске дырочку. И знаете, что он делал?
Ромка вытер со лба пот — Славка так хорошо натопил, что в гостиной стало жарко, — и, как большой артист, сделал глубокую паузу. Пока он молчал, Лешка успела снять с себя дубленку и свитер и сесть на диван. Артем свалился в кресло — обоих не держали ноги.
— Говори же! — воскликнули они в один голос.
— Баксы мои он рассматривал, вот что!
— С чего ты взял, что твои? — удивился Артем.
— Потому что моих на месте не оказалось, и еще потому, что он с лупой сидел, а кто станет ночью на свои собственные деньги пялиться в лупу?
— Логика железная. Ну и?
— Ну, я к окну пристроился и стал ждать, что дальше будет. И знаете, что он сделал потом? Он, этот бомж! Вытащил мобильник и начал по нему с кем-то разговаривать. Небось со своими сообщниками болтал, такими же бандюгами.
— Ну и почему ты решил, что он бандит? — Славка пожал плечами. — Ему что, нельзя с кем-то поговорить? И если он так странно одет, то это тоже еще ничего не значит. Мало у кого какие причуды!
— Ты слушай дальше!
— Ну, слушаю. Что потом?
— А потом он взял со стола бинокль и посмотрел в него на дом Барбарисыча. Бинокль, кстати, у него какой-то особенный, даже лучше моего.
— Да что там увидишь-то, за шторами, хоть с биноклем, хоть без?
— Он за входом следил. Но и это еще не все! Потом он полез в стол и достал из него, как вы думаете, что?
— Пистолет, — сказал Артем.
— Как ты догадался? — поразился Ромка.
— По твоему тону. И что же еще мог достать бандит?
— Правильно! Он его взял и к окну подошел. Мне даже показалось, что он меня заметил, хотя вряд ли.
— Ну, а потом?! — нетерпеливо вскричала Лешка.
— А потом твой Дик залаял и все испортил. Не могли вы попозже прийти! Я его лай узнал и понял, что это вы. А бандит со своим пистолетом к двери кинулся. Вот я и побежал твоего Дика спасать. Он же у тебя глупый, не научен людей с оружием задерживать, вдруг бы этот бандюга его подстрелил? Мне, конечно, его не жалко, но ты бы переживала. — Ромка взял со стола бутерброд и кинул его Дику: — Ешь, урод!
— Врешь ты все! Он тебе не чужой, ты его тоже любишь. — Лешка погладила по плечу брата, потом собаку и вдруг задним числом испугалась: — Но он ведь мог и тебя подстрелить!
