Митин папа довольно часто не приходил ночевать, а иногда пропадал на несколько дней. Где он был и что делал, не рассказывал, а Митя не спрашивал. Но однажды во время его отсутствия приехала «тетя Лиза», и вот она-то и совратила Митю.
Пожалуй, именно после этого Лера окончательно поняла, что не оставит в живых мальчишку. Хотя, конечно, для этого имелось гораздо более веское основание — Митя знал Сенсея, и если в ближайшие два дня властелин «Куропатки» невзначай нагрянет сюда, то получит информацию о том, что здесь побывала Валерия Михайловна. А это может резко изменить ситуацию. Сенсей прекратит поиски Чернобуровой и начнет искать госпожу Корнееву, хотя бы потому, что она забралась на «объект», который от нее скрывали. А за два дня, которые должны были миновать прежде, чем снова полетит «борт», господин Сенин мог добраться до нее. Тем более что Сенсею, возможно, пришло бы в голову, что Валерия не случайно взялась везти на вокзал приезжую девицу именно в ту ночь, когда с «законсервированного» аэродрома улетал самолет.
Конечно, по логике вещей надо было и Лену уничтожить. Наверно, если б Валерия получше рассмотрела ее лицо, то узнала бы в ней ту самую «Анжелу», которая должна была умереть вместе с Шиповым, но почему-то осталась жива. Тогда бы, наверно, Лена и впрямь не проснулась. Однако на лицо Лены падала тень от трубы, да и вообще в избе даже при зажженной керосиновой лампе было не бог весть как светло, и она так и осталась неузнанной. Опять же, авторучка с иголками лежала у Валерии в полушубке, и ей не хотелось до срока показывать ее Мите. Парнишка смышленый, может не вовремя догадаться. А у него, между прочим, имеется оружие. Мощный боевой арбалет, из которого он застрелил медведя-шатуна прошлой зимой. Если почует что-то, увидит, как Валерия в свою спутницу иголку всаживает, сразу поймет, что и его то же ждет. А раз так — он «тетю Леру» не пожалеет.
Поэтому Валерия решила, что Лена останется спать, как спала, а они с Митей якобы поедут в то село, где Митин папа оставлял свой снегокат. Как выяснилось, сейчас папа уже не первый месяц находился в СИЗО под следствием, и Митя сам ездил в магазин. Оттуда, из этого села, в город ходил автобус. Далее по своей сочиненной для Мити версии Валерия должна остаться в селе и дожидаться автобуса, а Митя вторым рейсом подвезет туда ее бывшую пассажирку. Все равно, мол, на снегокате втроем неудобно ехать.
Нога у Валерии после Митиных припарок утром уже не болела, но она, конечно, сказала, будто нога еще побаливает. Оказалось, что в селе есть фельдшерский пункт, и Валерия, естественно, заявила, что пойдет покажет ногу медику, пока Митя съездит за второй «гостьей».
Все последующее было до ужаса просто. Когда Митя довез Валерию до развилки, та, незаметно вынув авторучку, выстрелила иголкой с ядом ему в шею. Потом искромсала ножом шины снегоката, выдернула иголку, чтоб те, кто случайно найдет труп, не сразу догадались, отчего умер мальчик, и забросала Митю снегом. После этого добежала до шоссе и остановила первую попавшуюся попутку.
В город Валерия добралась еще до того, как Лена там, в бывшем скиту, окончательно проснулась. Из автомата позвонила Цигелю, хотя почему-то очень хотела, чтоб его дома не оказалось. Тогда бы, наверно, она с легким сердцем поехала к Вячеславу. Правда, у Вячеслава, естественно, не было машины, и ей пришлось бы своим ходом добираться на аэродром, но зато там не пришлось бы подвергаться всем этим мерзостям…
Не раз и не два Лере приходила в голову мысль применить свою авторучку и усыпить, а то и вовсе убить этого вонючего кабана. Но к Цигелю весь день то и дело заглядывали какие-то типы — он продавал наркоту мелким оптом для непосредственных сбытчиков. Цигель их дальше прихожей не пускал и, само собой, Валерию им не показывал. Если б Валерия Цигеля вырубила, то ей пришлось бы самой реагировать на их звонки. Точнее, сидеть тихо и делать вид, что дома никого нет. Впрочем, сбытчики, наверно, потрезвонив минут пять, все же ушли бы, поверив в то, что хозяин куда-то вышел. Однако у Цигеля имелись и прямые «клиенты», которым нужна была доза лично для себя. Эти, жаждущие кайфа, так просто могли и не уйти. Тем более что среди них далеко не все относились к доходягам. Такие бестормозные могли в принципе дверь высадить, вломиться в квартиру. Возможно, что Лера могла бы им кайф обеспечить — хотя бы теми же иголками из авторучки. Не хватило бы убойных, могла бы снотворных добавить. Но все равно, если б эти наркоши дверь ломанули, без шума-грома не обошлось бы, какой-нибудь сосед, глядишь, позвонил бы в милицию — и хрен его знает, чем все могло бы кончиться. Во всяком случае, Валерии пришлось бы срочно уносить ноги. То есть какое-то время мотаться по городу с перспективой случайно попасть на глаза людям Сенсея, Драча или ментам, у которых после посещения квартиры Цигеля будет к ней масса острых вопросов.
Поэтому Валерия решила, что во избежание всяких ненужных осложнений ей надо будет малость потерпеть. Все-таки добираться до аэродрома на заранее обещанной машине-у Цигеля была относительно новая «девятка» — это получше, чем искать какой-то незнакомый транспорт, идущий за город после десяти вечера. Можно, между прочим, в такую машину сесть, на которой дальше могилы не уедешь…
Однако «малость потерпеть» оказалось значительно труднее, чем предполагала Валерия. Потому что она по прежнему опыту общения с Цигелем помнила: этого хряка больше чем на два раза в сутки не хватает. То есть обычно он добирался до нее часов в десять, а потом засыпал, как сурок, и дрых часов до шести, после чего еще разок вставлял и до следующего вечера никаких претензий к Лере не имел. Однако то ли сегодня этот гад какой-нибудь «Виагрой» накачался, то ли еще чем-нибудь стимулирующим, но так или иначе, он уже три раза просыпался, бесцеремонно тормоша гостью, и сейчас собирался в четвертый раз кончать, хотя до утра было еще немало времени. К тому же ему явно хотелось чего-то новенького, и Лера очень опасалась, что это самое «новенькое» окажется таким, чего она вытерпеть уже не сможет. Сейчас она молила господа бога, чтоб Цигель побыстрее закончил и уже не захотел пятого раза.
Цигель и впрямь принялся работать интенсивнее, а также чаще хрюкать. Кроме того, он так вцепился в ее несчастную попку своими грязными и сто лет не стриженными ногтями, что Валерия, позабыв о том, что надо испускать сладострастные охи-вздохи, едва не завизжала от боли. В общем, кое-как вытерпев до конца эту пытку и освободившись от вонючего чудовища, она торопливо побежала под душ. Там, при свете, она рассмотрела себя как следует и пришла в ужас. Слезы на глаза навернулись…
Ну, скот! Ну, гад! Этот подонок ей и на груди, и на животе, и, что самое противное, на шее, которую так просто не прикроешь, засосов понаставил! На спине, боках и на попе когти отметились! Сволочь поганая! Кожа повсеместно зудела — будто она в канализации искупалась. И еще одно — к ней крепко прилип удушливо-тухлый запах Цигеля. Валерия с яростью намылила мочалку и принялась оттирать от себя этот запах, но даже через все ароматы парфюмерии еще долго продолжала ощущать его.
Кое-как отмывшись и проревевшись, Валерия решила, что прямо сейчас, в пятом часу утра, сбежит от этого подонка, а на прощанье влепит ему иголку. В конце концов, он заслужил ее больше, чем Митя. Именно сейчас Валерия искренне пожалела несчастного мальчишку, хотя по-прежнему была убеждена в том, что иного выхода у нее не было.
