– Ну, вообще-то… даже не знаю. Тогда непонятно, зачем он светил своей личностью. Опять возвращаемся туда, откуда начали.
– Не знаю, зачем светил. То есть догадываюсь.
– И зачем?
– Пока не уверен.
– А тогда зачем ему выходить на тебя? Ему проще уехать из города. Он свое дело сделал – свободен!
– Он выйдет на меня, потому что его об этом попросят. Ему и в голову не приходит, что я его убью.
– Ничего не понимаю! – Алик с опаской смотрел на Шибаева.
– Это не главное!
– А что главное?
– Главное – кто заказчик.
– Qui prodest. Кому выгодно.
– Ага, и шерше ля фам туда же. Я вижу пока только двоих. Хотя это не значит, что их действительно двое, вернее, что именно эти двое. Мы многого еще не знаем… Возможно, месть…
– Ирина и второй банкир! Воробьев!
– Да. А лже-Григорьев – шестерка, ему такая комбинация не по мозгам, можешь мне поверить. Или есть еще кто-то третий – мозговой центр, который пока нигде не засветился. Ирина и партнер… скажем так, фавориты, а третий пока в тени. Знаешь, мне тут в одной книжке попалось… что-то вроде инструкции штатовских секретных служб – если существует много версий решения задачи, правильной, как правило, оказывается простейшая…
– Необязательно! – перебил Алик. – Это зависит от логики преступника, сам знаешь, сколько сейчас народу с вывертом.
Шибаеву было что сказать на тему логики преступника, но он только кивнул молча – спорить ему не хотелось.
– Ши-Бон, ты сказал, что убьешь его… что ты имел в виду? – осторожно спросил Алик. – Фигурально?
Шибаев рассмеялся:
– Успокойся, конечно… фигурально. Но сначала поговорю.
– Я все-таки не понимаю… почему он должен на тебя выходить!
– Потому что ему легче выйти на меня, чем мне на него. Он в тени, а я на свету. И, кроме того, его об этом очень попросят. А встретиться нам просто необходимо.
– Загадками говоришь, – обиделся Алик. – Зачем ему с тобой встречаться?
– Расставить точки над «i», как ты любишь повторять. Так что являться с повинной я пока не собираюсь.
– Что ты задумал?
– Как что? Дел непочатый край. Тебе, как порядочному человеку и адвокату, лучше об этом ничего не знать. На всякий случай, чтобы с чистой совестью откреститься в случае чего от… паршивого козла! А кроме того, весь наш треп носит гипотетический, как ты опять-таки любишь повторять, характер, и настоящая схема тут, возможно, и близко не стояла. – Шибаев с силой провел ладонями по лицу. Поднялся с дивана. – Ладно, давай ужинать! Что там у нас сегодня? Хочу мяса! Кстати, ты говорил, что одна твоя близкая знакомая в долгосрочной командировке в Египте, помнишь? Ключ от квартиры у тебя?
Глава 19
Раскрутка
В дверь позвонили. Женщина вздрогнула и проснулась. Посмотрела на будильник на тумбочке около кровати. Одиннадцать утра. О господи, кого это несет с визитами в такую рань? Она засиделась вчера с эскизами для детской книжки о добром драконе, думала поспать подольше, и неожиданный звонок разбудил ее. Она лежала, не двигаясь, надеясь, что незваный гость уйдет, но тот все не уходил и звонил – раз, другой, третий. Она поднялась наконец, натянула на себя халат и побрела в прихожую. Заглянула в глазок. Перед дверью стояла женщина со смутно знакомым лицом. «Кто?» – спросила хозяйка. «Из издательства. Просили передать материалы», – ответила женщина и для вящей убедительности подняла папку с бумагами. «Какие еще, к черту, материалы?» – бурчала хозяйка, открывая дверь.
Женщина вошла, протянула папку. Хозяйка взяла машинально, с недоумением всматриваясь в лицо курьерши.
– Кто вы? – спросила она, отступая назад. – Что вам нужно? Это… ты?
Больше ничего сказать она не успела. Курьерша нанесла ей удар кулаком в лицо, а когда она закрылась руками и вскрикнула, с силой толкнула в глубину прихожей и пнула ногой дверь. Звук захлопнувшейся двери был последним звуком, который услышала в своей жизни упавшая художница…
…Погибшую звали Елена Рубан. Работала она художником-иллюстратором в местном издательстве «Арт нуво». Она сидела на диване и смотрела на капитана Мельника широко раскрытыми глазами. А он, в свою очередь, смотрел на нее. Все было знакомо ему до последней детали. Раскрашенное грубо лицо – все той же помадой, французской, кричаще-красной…. Выстриженные пучками волосы. Витой шнур на шее. Все как и раньше. Те же злоба и ненависть убийцы…
Молодая, одинокая, веселая, хороший товарищ, как сообщили капитану Мельнику сослуживцы. Прекрасный человек, добрая, помогала, когда погиб муж, сообщила сестра Софья. Заплаканная, страшная, она смотрела на капитана Мельника и все время повторяла:
– Господи, за что?
Смерть – дело серьезное. С возрастом человек начинает понимать, что важно не только то, как ты жил, но и то, как умер. В смерти должны быть достоинство и покой. В смерти трех женщин достоинства не было. А было то, о чем стыдно говорить, о чем долго еще будут шушукаться соседи и знакомые. Убийца не только лишил их жизни, он лишил их чести и закричал на весь мир: «Шлюха! Дрянь! Грязная потаскуха!»
Убийца надругался уже над трупами, а это довольно необычно и с этим капитан Мельник в своей практике не сталкивался. Преступник не искал сексуального удовлетворения, убийства эти вовсе не носили сексуального характера. Убийца был нацелен только на уничтожение жертвы. Но он преследовал еще одну цель. Осквернение.
И действовал он по определенной схеме. Жертва сама впускала его в квартиру. Вероятно, они были знакомы. То ли каждый раз он применял некую безотказную уловку. Люди, как правило, доверчивы. Хотя знают, что доверять сейчас никому нельзя. И по телевизору стращают, и листовку даже выпустили городские власти – не открывать дверь никому! Ни сантехнику, ни страховщикам, ни даже полиции. Требовать удостоверение.
Внутреннее чутье подсказывало капитану Мельнику, что убийца немощен и слаб. Он не мог представить себе здоровенного мужика, раскрашивающего лица своих жертв. В этом ритуале заключалось что-то гадкое, мерзкое. И опыта у него тоже не имелось, казалось капитану. Убийство актрисы было его первым преступлением. Он создал стереотип и не собирался отступать от него. Двух женщин он задушил шарфами, которые, скорее всего, принес с собой. Третью – витым шнуром – таким связывают портьеры, тоже прихваченным с собой, – ни к чему в квартире он не подходил. Наверное, у преступника закончились шарфы…
И злоба! Он подыхал от злобы! Капитан Мельник представлял себе, как он с силой тычет губной помадой в лицо жертвы, размазывает ее, оставляя ошметки краски. Захватывает пряди волос и срезает их ножницами, бросает на пол и топчет ногами…
Большинство серийных убийц, как правило, сексуальные маньяки. Здесь же налицо какая-то другая мотивация. Чем-то они ему не угодили, эти женщины. Чем-то они перед ним провинились. Что-то объединяло всех трех в глазах убийцы. И что-то объединяло их с ним. И это «что-то» необходимо найти…
