За стойкой скучал молодой человек тоже явно арабской
внешности. Увидев посетителей, он оживился, уставился в протянутые ими бумаги и
что-то длинно и горячо произнес по-французски. Поскольку ни Рита, ни тем более
Надежда ни слова не поняли, они дружно пожали плечами и улыбнулись. Араб снова
разразился возбужденной тирадой, но результат был прежний. Тогда он махнул
рукой и положил на стойку ключ, приделанный к огромной металлической бляхе с
номером тринадцать.
Надежда огорченно взглянула на несчастливый номер, но решила
не придавать этому значение, поскольку считала себя женщиной несуеверной.
Тринадцатый номер оказался на самом верхнем этаже гостиницы,
в мансарде, поэтому потолок в комнате был скошен. Комнатка вообще была очень
маленькая, а когда Надежда решила позвонить Ирке Моисеевой.., то есть мадам
Ларош, оказалось, что телефонный аппарат на столике носит чисто декоративный
характер и просто ни к чему не подключен. Но это все были мелочи, главное —
вокруг был Париж, самый настоящий Париж, самый волнующий и удивительный город в
мире, а когда Надежда приняла душ и переобулась в удобные кроссовки, она
подумала, что жизнь все-таки прекрасна.
И в этот самый момент Рита завопила как ужаленная:
— Надежда Николаевна, мы прозевали!
— Что такое, Рита? — Надежда от испуга выронила
зеркальце, в которое разглядывала свои запущенные брови, думая, что ими срочно
нужно заняться, а времени нет. — Что мы прозевали?
— Ну как же, в файле у Анны Шиповой записано время
встречи семнадцатое мая 17.30.
А сейчас уже семнадцать сорок! Мы прозевали время встречи!
В волнении Рита не помнила, говорила ли она об этом раньше
Надежде или нет, но некогда было разбираться. Надежда же решила принять все как
должное и не обижаться.
— О Господи! — Надежда вскочила, бросилась к
дверям, но возле самой двери остановилась, повернулась на сто восемьдесят
градусов и захохотала.
— Что такое, почему вы смеетесь? — Рита смотрела
на соседку в полной растерянности. — Ведь теперь мы ничего не узнаем!
Получается, я зря сюда приехала!
— Извини, Ритуля. — Надежда Николаевна перестала
смеяться и вытерла глаза кружевным платочком. — Этот смех чисто нервный,
не волнуйся, мы никуда не опоздали. На твоих часах 17.40?
— Ну да. — Рита недоуменно пожала плечами.
— Значит, ты их не перевела в аэропорту.
И я не перевела. У нас на часах — московское время. А по
местному сейчас еще только 15.40, так что у нас в запасе почти два часа.
— Действительно, — Рита облегченно
вздохнула, — что-то я плохо соображаю, наверное, на меня Париж так
действует.
— Ну в любом случае, времени не так уж много, нужно
действовать. — Надежда взяла болванку с ключом и решительно направилась к
выходу.
* * *
Бульвар Клиши, на который они вышли, оказался многолюдной
широкой улицей, где на каждом шагу им предлагали купить футболки с видами
Парижа, сумки, путеводители, полуметровые бутерброды с тунцом или сыром,
платья, зонты, подушки, шляпки, фотоаппараты, туфли и еще сотни разных вещей —
недорогих, как убедилась Надежда, быстренько пересчитав в уме франки на рубли,
но явно не самого лучшего качества. Торговали всем этим разнообразным барахлом
преимущественно арабы. Надежда заметила, что этот район Парижа вообще населяли
по большей части мусульмане, и это натолкнуло ее на перспективную идею, особенно
когда она внимательно оглядела Риту, сбросившую ненавистный белокурый парик.
Заметив очередную лавчонку, торгующую цветастыми восточными
нарядами, она затащила туда удивленную, упирающуюся Риту и показала ей на
длинное платье из темно-малинового шелка с золотым шитьем:
— Тебе нужно купить что-нибудь в таком духе.
— Зачем? — удивилась Рита. — Я таких вещей не
ношу!
— Это раньше ты их не носила, а сейчас придется! Шипова
тебя в лицо знает, меня тоже, поэтому в нашем присутствии никакого разговора
явно не получится, и мы ничего не узнаем. А если ты превратишься в знойную
женщину востока, каких вокруг тысячи — кто тебя узнает? Так что забудь о своих
вкусах и быстренько превращайся в мусульманку.
Рита оценила идею, и через десять минут рядом с Надеждой Николаевной
стояла стройная алжирская девушка в парчовом платье до полу, цветастом платке и
накидке, закрывающей лицо до самых глаз. Выглядывающие из-под накидки живые
карие глаза нисколько не нарушали общего впечатления, и хозяин лавки, пузатый
мусульманин с длинными усами, пришел в такой восторг от преображения русской
дамы, что сделал ей огромную скидку и еще подарил красивый веер из слоновой
кости. — Вот теперь мы готовы к наружному наблюдению, —
удовлетворенно произнесла Надежда, выходя из лавки. — А вот, кстати, и
улица Жерандо.
Дамы свернули на узенькую улочку, прошли мимо индийского
ресторана с резными дверьми темного дерева и огромным медным слоном в витрине и
увидели табличку с надписью «Отель Манифик».
Стараясь не бросаться в глаза, Надежда заглянула сквозь
стеклянную, дверь в холл отеля.
Этот, с позволения сказать, холл был таким маленьким, что в
нем едва ли поместились бы одновременно больше пяти человек. За стойкой дремал
обычный для этого района молодой араб, а перед ним стояла Аня Шипова, занятая
обычным делом — попытками успокоить своего несносного ребенка.
— Так. — Надежда вытащила из-за дверной ручки
засунутую туда газету и, прикрыв ею лицо, как делают шпионы в кино, сказала
Рите:
— До назначенного времени осталось пять минут. В холле
они разговаривать не будут, там слишком тесно, все видно и слышно каждое слово.
Одно из двух: или они поднимутся к ней в номер, или зайдут в какое-нибудь кафе
поблизости. Я думаю, что второе более вероятно: человек, который придет на
встречу, не захочет идти в номер… Хотя бы из-за ребенка.
В кафе его можно занять каким-нибудь десертом и спокойно
поговорить. Кроме того, номер может прослушиваться.
— А если он приедет на машине и сразу увезет их?
— Не будем думать о худшем. Мне кажется, тот, кто
придет к ней, должен сначала хотя бы проверить, что она — именно та, кого он
ждет, да и ей нужно дать время собраться. Излишняя поспешность всегда выглядит
подозрительно. Так что, Ритуля, ты выходишь на первый план. Постарайся
проследить за ней, а я буду поблизости… Ну, вот в этой кондитерской.
Надежда Николаевна зашла в маленький магазинчик напротив
отеля и поняла, что с ее стороны это было большой ошибкой. На полках лежало
столько пирожных, круассанов и булочек, что у нее засосало под ложечкой.
Особенно восхитительно выглядели фруктовые корзиночки — по-французски
«тар-фрюи» — с клубникой и ананасами, с малиной и киви, с персиками и ежевикой…
«Да, — подумала Надежда Николаевна, — черта с два
в этой Франции похудеешь! Столько соблазнов, что потом ни в одно платье не
влезу! Как же эти подлые француженки умудряются не толстеть при наличии таких
кондитерских магазинов на каждом углу!»
