— Нет, не надо, я хочу домой, — кричал Володя, пытаясь убежать от навязчивого призрака, но тот не отставал, продолжая расписывать прелести звёздной жизни.
Испуганный собственным криком, Володя проснулся. Солнце клонилось к горизонту. Циркач сел и привычно осмотрелся. Лес окружал его всё той же зелёной стеной.
Володя не сразу понял, что изменилось, но что-то было не так, как обычно, и это тревожило его, пробуждая в душе чистокровного горожанина инстинкты далёких первобытных предков. Внутренний голос предупреждал его об опасности.
Птицы! Вот что было не так. Они кричали резко и раздражённо, и эти крики, постепенно приближаясь, становились всё громче.
Повинуясь внутреннему голосу, Володя лёг на живот и осторожно подполз к краю пирамиды с той стороны, откуда доносился шум. Укрывшись за метелками растущей в щели между плитами травы, он пристально вглядывался в гущу леса.
* * *
Племя пипиль, раскрашенное как хиппующие представители сексуальных меньшинств на ежегодном карнавале, в юбочках из травы юмату и с копьями наперевес, пританцовывая в ритме ритуального народного фольклора, неотвратимо приближалось к пирамиде.
Возглавляли шествие идущие бок о бок Сын Водосвинки и Изогнутое Копыто, старейший колдун племени. За ними следовали мужчины, а завершали шествие женщины. Вождь и колдун недолюбливали друг друга и внимательно наблюдали, чтобы кто-либо из них не оказался чуть впереди другого, превышая тем самым свой социальный статус.
— Ау-йоу-йоу, о Питао-Шоо, — выводил колдун дребезжащим фальцетом.
— Питао-Шоо, бум, Питао-Шоо, хум, — вторил ему Сын Водосвинки.
Шокированные этим зрелищем, голубовато-серые хохлатые сойки кружились над краснокожими, громкими сердитыми криками костеря нарушителей спокойствия.
* * *
Володя из своего укрытия наблюдал, как индейцы стройными рядами подошли к подножию пирамиды и выстроились в шеренгу, приставив копья к ноге, как на торжественной линейке.
Маленький сгорбленный старичок с двумя жидкими седыми косичками, на концах которых болтались, постукивая друг о друга, небольшие высушенные тыквы, произносил речь, размахивая чем-то, напоминающим крупную полосатую погремушку. Время от времени он замолкал, поднимая левую руку, и индейцы слаженным хором рявкали во всё горло:
— Питао-Шоо, бум, Питао-Шоо, хум.
Потом слово взял высокий коренастый мужчина средних лет, стоящий рядом со старичком.
"Каждый раз одно и тоже, — пытаясь подавить зевок, подумала Голубая Ящерица. — Pазводят волынку на два часа о том, что мы дети бога-ягуара Питао-Шоо, и что каждые девять лун мы должны принести ему жертву, а бог-ягуар должен принять её, иначе, видите ли, мужчины и женщины не смогут соединяться друг с другом, у них перестанут появляться дети, и племя погибнет. Что-то сомневаюсь я во всех этих сказках. Тот миссионер, что случайно заблудился в наших местах и научил меня английскому языку, утверждал совершенно другое".
Девушка прикоснулась к своей пышной травяной юбочке и улыбнулась, нащупав спрятанный под ней "поляроид". Она была единственной в племени обладательницей фотоаппарата, и об этом не знал даже её отец. "Поляроид" ей подарил миссионер в награду за то, что, сжалившись над ним, Голубая Ящерица помогла ему сбежать после трёхлетнего плена.
За эти три года дочь вождя узнала много интересных и полезных вещей. Она выяснила, что далеко за лесом есть богатые и процветающие страны белых людей, и в этих странах можно получить много красивой одежды и украшений за вещи, казалось бы, не имеющие никакой ценности. Так, например, какой-то богач по имени "Нэшнл джиогрэфик"
[7]
предлагает всё, что захочешь, за фотографии тайных индейских ритуалов.
Но даже больше, чем украшения и наряды, Голубую Ящерицу соблазняли мечты о сладком сокровище белых людей. Впервые увидев очаровательную улыбчивую девочку, миссионер, порывшись в карманах, обнаружил остатки плитки пористого шоколада и протянул его ребёнку, жестами показав, что это нужно съесть. Дочь вождя положила шоколад в рот, и, как говорится, в этот момент она стала взрослой. Она поняла, что жизнь чужеземцев отличается от её жизни так же, как сладкая еда белых людей отличается от древесных муравьёв, личинок и червяков, которыми питались люди ее племени.
Голубая Ящерица нежно погладила фотоаппарат. Эта чудесная иноземная вещь проложит ей путь к шоколаду.
* * *
На вершине пирамиды Володю терзали сомнения. С одной стороны, ему хотелось броситься к индейцам, умоляя их вывести его наконец из проклятого леса, но несколько диковатый вид Детей Ягуара и их украшенные разноцветными перьями острые копья вселяли в его душу сомнения.
Вспомнив описание жертвоприношения в "Дочери Монтесумы", циркач представил сверкающий обсидиановый нож жреца, вскрывающий его грудную клетку, цепкие бронзовые руки, вырывающие из груди и поднимающие вверх его окровавленное ещё трепещущее сердце, и невольно поёжился.
"Пожалуй, я не буду им мешать, — подумал он. — Лучше посмотрю, чем это кончится, а там решу, что делать".
Скользнув по рядам индейцев, взгляд Володи задержался на Голубой Ящерице.
— Вот так красотка, — даже присвистнул от восхищения циркач. — Прямо фотомодель. Должно быть, совершенно дикая. А жаль…
Чего ему было жаль, Володя так и не понял. Целиком поглощённый созерцанием стройных ножек дочери вождя, он не заметил, как Изогнутое Копыто скользнул в кусты и опустился на колени, шаря руками по земле.
Тайник был так хорошо замаскирован, что даже колдуну, прекрасно знавшему его местонахождение, не сразу удалось его обнаружить.
Схватив копья и подняв их вверх, индейцы издали громкий ликующий крик. Сгибающийся под тяжестью сверкающей золотой статуи, изображающей коренастого человека с кошачьей головой, колдун приступил к совершению ритуального танца.
Неожиданная, как гром среди ясного неба, автоматная очередь выбила несколько копий из рук индейцев.
"Господи, неужели опять!" — подумал Володя и зажмурился, вжимаясь в поросший мхом камень пирамиды.
Швыряя в толпу гранаты со слезоточивым газом, из леса выскочили два человека в пятнистых маскировочных костюмах и противогазах. Ошеломлённые внезапным нападением, индейцы чихали и кашляли, хватаясь за горло. Ударив в лицо колдуна, всё ещё сжимавшего в объятиях бога-ягуара, один из нападавших вырвал статую из его рук и побежал вдоль пирамиды к вертолёту, появившемуся над кронами деревьев.
Молодой индеец в несколько прыжков догнал вора и бросился на него. Статуя отлетела в сторону. Сцепившись, они покатились по земле.
Переведя автомат на одиночную стрельбу, напарник бандита, тщательно прицелившись, выстрелил индейцу в спину. Индеец вскрикнул и отпустил своего противника, успев перед смертью сорвать с него противогаз.
