— Здравствуйте, мисс Лоуренс, — сказал охранник,
высунувшись из окошечка своей каморки. — Идете развлекаться?
— Да, мистер Джонс, — ответила она. — Вы
подготовились к празднованию Рождества? — Ей нравилось кокетничать с
бывшим десантником, внушающим страх грабителям одним своим видом.
Джонс осклабился и сказал:
— Я всегда готов благодаря своей супруге.
— Я купила сладости и подарки вашим детям, —
сказала Тамзин с теплой улыбкой.
Ей вспомнилось, как приятно ей было ходить по залу игрушек,
где она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая с восхищением и
восторгом разглядывает сверкающие шары и гирлянды, искусственные снежинки на
зеленых елках и Санта-Клаусов из пластмассы и папье-маше. Очарованная
рождественской музыкой, она купила себе плюшевого медведя. Он стоил безумно
дорого, поскольку был авторской работы и дорогого мастера. Завернутый в
блестящую оберточную бумагу, он теперь дожидался рождественского утра у Тамзин
дома, чтобы наконец-то его распаковали и водрузили на почетное место для
единственного гостя. Тамзин собиралась вместе с ним спеть праздничную песенку
«Звенят бубенчики».
— Вы так внимательны и любезны, мисс Лоуренс! — с доброй
улыбкой сказал Джонс. — Вы, наверное, пригласили к себе много гостей на
Рождество? Будете кутить до Нового года?
— Нет! Хочу отоспаться за весь минувший год, —
ответила Тамзин.
Ее машина стояла в гараже позади дома. Сев за руль, она
прогрела мотор и сняла туфли на шпильках. Она терпеть не могла водить в них
автомобиль. Тамзин обожала управлять машиной и любила разные технические
приспособления, облегчающие и ускоряющие работу: мобильные телефоны, факсовые
аппараты, компьютеры.
Главные улицы центра Лондона сверкали огнями рекламных щитов
и праздничных декораций. Новогодние елки с разноцветными гирляндами лампочек,
Санта-Клаусы в оленьих упряжках, персонажи мультфильмов Диснея и библейской
истории рождения Христа словно бы ожили и радовали прохожих своим появлением
среди них. Люди торопились сделать покупки, спешили в паб, театр или гости.
Тамзин мысленно похвалила себя за предусмотрительность: все подарки ею уже были
куплены, а поздравительные открытки разосланы.
На площади Пиккадилли музыканты играли на медных духовых
инструментах рождественские гимны. Сотрудники благотворительных обществ, одетые
в куртки с капюшоном, теплые шапки л шарфы, собирали в специальные ящики
пожертвования. В подворотнях грелись бездомные, накрывшись одеялами и постелив
картонки и спальные мешки на бетон. В переулке раздавали суп в пластиковых
тарелках, к передвижной кухне выстроилась очередь нищих.
В половине десятого вечера Тамзин предъявила на входе в
студию Денниса свой пригласительный билет верзиле, одетому в смокинг, но со
сломанным носом и бритым черепом с вытатуированным на нем тарантулом. Энергично
поработав локтями, она пробралась сквозь возбужденную толпу гостей к чугунной
лестнице без перил и, морщась от истерических криков и разноголосого гула,
поднялась в апартаменты. Гардеробная была битком забита красотками в
наимоднейших платьях. Они разглядывали друг друга и сплетничали о своих и чужих
мужчинах и соперницах.
Воздух был пропитан ароматами дорогих духов и шуршанием
тканей по цене не менее шестидесяти фунтов за метр. В глазах рябило от
обнаженных спин и глубоких декольте. Все это многократно отражалось зеркалами
на стенах и декоративными стеклянными шарами размером с арбуз. Пол был устлан
белым ворсистым ковром, стены оклеены белыми тиснеными узорчатыми обоями, к потолочной
балке был подвешен на цепях мексиканский гамак. Он заинтересовал Тамзин больше,
чем остальные предметы интерьера, в плане его пригодности для совокупления. Ей
еще не доводилось раскачиваться в воздухе во время полового акта. Но не успела
она задуматься над тем, насколько низко гамак опускается под тяжестью двух
человек и не рискует ли один из них отбить об пол себе задницу, как услышала
радостный возглас Дженис:
— Дорогая, ты уже здесь! Я увидела тебя в зеркале,
припудривая себе носик.
— Тебе не кажется, что зеркало — это дверь ада, как в
фильме «Черная орхидея»? — спросила Тамзин.
— Спроси об этом кого-нибудь из интеллектуалов,
фланирующих по гостиной. Рада тебя видеть, подружка! Боже, сколько же здесь
народу! А ведь пришли еще далеко не все! Пропустить тусовку у Квентина означает
уронить свой имидж в глазах толпы.
Эффектная и уверенная в себе, Дженис была одета, как всегда,
броско: в шокирующий розовый корсет, подпирающий ее пышный бюст, голубую юбочку
и блестящие чулки на резинках. На ногах у нее были короткие бирюзовые туфли на
золотистых высоких каблуках. В ушах сверкали массивные серьги с бриллиантами,
шею украшал толстый золотой обруч. Короткая юбочка при ходьбе развевалась,
дразня любопытные посторонние взгляды выбритой промежностью: трусики Дженис
надевала очень редко.
Обняв подругу, она с улыбкой заметила, что Тамзин изменила
своей привычке и приехала довольно рано.
— Иногда полезно поменять правила игры, — сказала
Тамзин.
Дженис взяла ее под локоть и увлекла на галерею, откуда было
прекрасно видно все происходящее внизу.
— Интересно, удастся ли мне сегодня познакомиться с
каким-нибудь сногсшибательным красавцем? — промолвила она, разглядывая
гостей.
— Когда это ты снисходида до невзрачных любовников? До
сих пор я видела тебя только в компании импозантных мужчин, — отозвалась
Тамзин.
— Я завожусь только от красавчиков! И вообще люблю все
красивое и неординарное, как тебе известно, — сказала Дженис. —
Кстати, что ты решила относительно поездки в пансионат? Ну, тот, о котором я
упомянула в нашем с тобой телефонном разговоре?
— Я с удовольствием составила бы тебе компанию! —
ответила Тамзин.
— Прекрасно! Я закажу для тебя номер по телефону. Ты не
пожалеешь, дорогая! Не стану раньше времени ничего рассказывать, но
удовольствие гарантирую.
Облокотившись о перила, они стали рассматривать огромный, с
высоченными потолками, зал. Снаружи дом Денниса не производил особого
впечатления, он походил на громадный кирпичный склад, построенный на рубеже
двух столетий. Но едва лишь гость, заехав в современный подземный гараж,
поднимался на лифте наверх, он начинал чувствовать себя так, словно бы стал
персонажем фантастического фильма.
Во внутренней отделке главенствовали белые и черные краски,
стекло и отполированная сталь, призванные передать атмосферу строгой функциональности
здания эпохи всеобщего безразличия и падения нравов, — таков был каприз
Денниса Квентина, признанного мастера декораций, художника и иллюстратора.
Тамзин находила работы Денниса несколько вычурными и
вызывающими. Одна из них украшала стену за лестницей и представляла собой
обрамленное мехом овальное отверстие, внутри которого заключались другие, такие
же странные, овалы. Венчал композицию темный треугольник, символизирующий
клитор.
