— Ты не знаешь, какую из этих красавиц оседлают для
меня? — спросила Тамзин.
Конюх растерянно потер кончик носа и, в свою очередь,
спросил:
— А разве вам еще ничего не объясняли?
— Что именно? — удивилась Тамзин. — Вы все
узнаете сами, когда придет время, — ответил Кевлин, отводя взгляд.
В конюшне было прохладно, однако Кевлин был молод и горяч.
Тамзин взглянула на него из-под ресниц и лукаво улыбнулась. Он взял ее за руку
и спросил:
— Голова все еще болит? Может быть, вам лучше прилечь?
— Да, пожалуй, я прилягу. Может быть, ты покажешь, где
здесь есть укромный уголок? — сказала Тамзин.
Он отвел ее в свободное стойло, где в углу имелся стожок
свежего сена, и расстелил поверх него попону. Тамзин с удовольствием легла на
нее и раздвинула ноги.
Кевлин без лишних слов деловито расстегнул поясной ремень и
ширинку и достал солидный и слегка искривленный член. Помастурбировав на глазах
у Тамзин и доведя свой рабочий инструмент до полной готовности, он прилег рядом
с ней. Не тратя времени на преамбулу, он расстегнул молнию ее стеганой куртки,
просунул под нее руку и стал тискать груди. Тамзин вспомнила, какие огромные
сиськи у Марии, и подумала, что он, вероятно, сравнивает их женские прелести.
Все это происходило в молчании. Наконец Кевлин одобрительно хмыкнул и полез к
ней в промежность. Тамзин замерла, ожидая грубого и бесцеремонного введения
члена: вряд ли конюх понимал значение клитора в совокуплении, скорее всего он
привык действовать напористо и быстро.
Однако именно целеустремленность этого молодого жеребца и
возбуждала Тамзин. Она сжала в кулаке его беспокойного удавчика и начала
двигать рукой вниз и вверх. Рука Кевлина стала тереть клитор. Тамзин
почувствовала некоторое облегчение. Стремясь острее ощутить нажим его пальцев,
она выпятила низ живота. Кевлин засопел и принялся массировать клитор с
удвоенным рвением. И когда Тамзин уже была на грани оргазма, он стянул с нее
джинсы и запустил во влажное и скользкое влагалище своего огнедышащего
дракончика. После этого он бросился в последнюю атаку и, стремительно наращивая
темп телодвижений, с победным криком выстрелил в шейку матки горячей спермой.
Обессиленный, Кевлин рухнул на Тамзин, положив кучерявую
голову на ее плечо. Сообразив, что не выдержит долго такой тяжести, она
выскользнула из-под него, достала из сумочки салфетку и, обтерев свои
истерзанные половые губы, быстренько оделась.
Она уже выходила из стойла, когда в конюшню вошли Инга и
Ланс: он — в костюме для верховой езды, она — в длинном плаще и блестящем
шлеме. Оба приветствовали Тамзин радостными улыбками. Инга воскликнула:
— А вот и наша дебютантка! Сейчас мы ее запряжем и
хорошенько погоняем по кругу.
— Как все это понимать? — удивленно спросила
Тамзин. — Что вы задумали?
— Небольшое конное представление, но только несколько
необычное, — ответил Ланс и, сходив в ангар, вернулся оттуда, катя за
собой легкую двухколесную повозку.
— Это двуколка, — пояснил он. — И мы тебя в
нее запряжем.
« Тамзин изумленно вытаращила глаза. Инга расхохоталась и
скинула плащ. Тамзин раскрыла рот: Инга была в черной атласной баске, голые
груди обхватывали тесемки, бритая промежность отчетливо выделялась на фоне
черных подвязок, держащих чулки с кружевной каймой. Красные туфельки на высоких
каблучках завершали ее наряд. В руке она сжимала длинный кнут.
— Вместо пони мы запрягаем людей, — сказала
она. — Ты повезешь двуколку господина, — такова его воля. Но сперва
тебе необходимо потренироваться, научиться исполнять команды, элегантно
держаться в сбруе, в общем, привыкнуть к новой роли.
Тамзин едва не прыснула со смеху, но, как это ни странно,
тело отреагировало на вид сбруи иначе: клитор зашевелился, анус сжался, ягодицы
напряглись, и ей захотелось попробовать себя в новом качестве — резвой
кобылицы.
В конце концов, разве лошади не самые благородные животные?
Разве в детстве она не изображала лошадку, не трясла головой и не била копытом?
Почему бы не осуществить свои детские неосознанные желания и не стать на
какое-то время кобылой? Быть может, в другой своей жизни она была свободной,
необузданной, дикой кобылицей с развевающейся гривой, фыркала и била копытом
землю, прежде чем допустить к себе жеребца?
Ее охватило желание закусить удила и ощутить спиной кнут
хозяина, контролирующего каждое ее движение.
В конюшню вошли Дженис и Энди. Их быстренько одели в кожаные
доспехи, включающие в себя ошейник и широкий поясной ремень с металлическими
хомутами. Ягодицы Дженис выпирали из-под этого тесного наряда, груди
выглядывали из специальных отверстий. Ошейник Энди был отделан серебряными
бляхами, как и его широкие кожаные нарукавники. Колечки, пропущенные через
соски и пупок, были соединены цепочкой. Его причинное место прикрывала кожаная
набедренная повязка, на голове был причудливый головной убор из металлических
обручей и перьев, а сзади прикрепили хвост.
— Ну и как они тебе нравятся в таком виде? —
спросила Инга у Тамзин.
— Они просто неотразимы, — ответила она, ощущая
приятное томление в промежности. — Я готова к ним присоединиться.
Ее осторожно разоблачили, затем надели подпругу типа
корсета, зашнуровывающуюся на спине, и кожаную повязку на голову, с тремя
страусовыми перьями для пущего эффекта. В рот ей вставили узду из толстой кожи,
а глаза прикрыли шорами, так что она могла видеть лишь то, что было впереди.
Кожа ее вскоре покрылась пупырышками от холода, сердце замирало в предчувствии
неизведанного.
Ланс пристегнул ремешками к сбруе оглобли, положил на них ее
руки и сел в двуколку. Подхвостник и поводья напряглись, клитор радостно
затрепетал.
Они сделали круг по манежу. Двуколка катилась очень легко.
Ланс наставительно сказал:
— Не делай лишних телодвижений, выполняй команды
возницы — и все будет хорошо. Мы всему тебя научим.
После тренировки Тамзин почувствовала себя более уверенно и
начала входить во вкус игры. Тем временем к манежу подходили другие люди.
Наконец густой бас спросил:
— Моя кобыла готова?
— Да, хозяин! — ответила Инга. Тамзин
почувствовала его прикосновение к ее спине и ягодицам. Хозяин спросил:
— Ты выучила команды? Прияла, как на них отвечать?
— Да, мой господин, — ответила она.
Он уселся в двуколку, повозка слегка покачнулась под его
тяжестью, узда натянулась. Возничий взял поводья в руки. По телу Тамзин
пробежала дрожь.
Двойные двери в дальнем конце конюшни распахнулись, из них
хлынул свет и рев возбужденной толпы, окружившей манеж. Возничий дернул за
поводья, Тамзин встряхнула головой и, грациозно поднимая ноги, вышла к
зрителям.
