Только при большом старании можно было заметить валявшиеся в углу железяки да пару ржавых вделанных в стену уключин, наверное, тоже зажимы для факелов. И еще — буквально под каблуком кем-то посеянная пуговица. Жаль, не граната.
— Предательница! — доставая «Беломор», выдала вердикт мумия с зататуированными руками, цыганский наряд которой в пылу борьбы тоже не слабо пострадал. Если бы мумии умели преть, эта бы за сеанс борьбы с Катериной выдала полновесное ведро отборного концентрированного трудового пота.
— Китайская зараза, — подвякнула вторая, роясь по карманам в поисках сигарет.
— Чтоб тебя, гадюку, атипичная пневмония скрутила! — не промолчала и третья, тяжело и сипло свистя в две дырочки.
Девушка-змея ринулась вперед — если не наказать за оскорбление, то хотя бы метко плюнуть. Вот только вырваться за рисованную черту не получилось. Невидимая стена упруго и бесцеремонно отшвырнула обратно.
— Врешь, не ускользнешь, животное, не таким здесь жало обламывали!
— Это тебе не яйца откладывать!
— Ты пошипи-пошипи или цапни себя за хвост!
Скрипнула дверь темницы, в каземат ввалился Джи-Джи и подслеповато прищурился:
— Кто здесь? — Начштаба пребывал в галифе, но без кителя.
— Мы! — хором отрапортовали мумии, учтиво не замечая, что начальник не при полном параде. — Ваши покорные слуги!
— А в кругу?
— Изменница Кондаурова собственной персоной, — мстительно доложила старшая мумия и чиркнула спичкой, прикуривая, а заодно и подсвечивая.
Тени яростней заплясали танго.
— Так она же не смертная, — остался недоволен Джи-Джи-Олифант. — Смертных по казематам никого нет? Точно нет? Может, забыли кого? Так окончательно нет?
— Откуда? Эти дурные банши последнего повара не уберегли.
В упоминании баншей начштаба привиделся намек, но морщился старший офицер недолго. За спиной начштаба в дверь сунулся острый нос доктора Штагеля. Доктор не изменял любимому склочному настроению:
— Ах вот вы где, герр Олифант, я вас повсюду ищу. Уважаемый начштаба, вы не будете столь любезны всемилостивейше растолковать неразумному вашему покорному слуге...
Джи-Джи не стал прятать радость от встречи.
— Уважаемый герр доктор, вы уцелели в этом кровопролитии?! Какая удача! Уважаемый герр Штагель, вы не будете столь любезны соблаговолить разъяснить ничтожному начштаба, зачем вы давеча подослали ко мне разыскивавшего свою казарму эльфа? — И уже совсем не паточным тоном мегерам: — Оставьте эту политическую проститутку, помогите проводить герра доктора в церемониальный зал. Головами отвечаете за его бесценную жизнь!..
* * *
Антон, он же Феликс, врезал выпрыгнувшему, будто леденец из фантика, из скатки-ковра монстрику левой меж глаз. Понятно, рука была предусмотрительно отягощена заклятием «Громобой», и все же Петров сразу отшиб себе все косточки в кулаке, руку пробило болью до самого плеча. Но и та сторона, как минимум, перестала глядеть гоголем.
— Да ведь это же Фэн Мэнлун собственной персоной! — под бряцание последних, еще осыпавшихся осколков стекла и громыхание вышибленной оконной решетки запричитал где-то вне поля зрения Зигфельд.
— Ты найдешь здесь свою смерть, Фэн Мэнлун! — выпучив глаза, посулил Антон Петров нагрянувшему хаму с собачьей мордой и споро набухавшим фингалом вокруг левого глаза. Выкрик мишенил две цели: позволить оклематься пострадавшим костяшкам и запугать ворога осведомленностью.
— Если знаешь имя мое, то ведаешь и смерть свою! — ни капельки не урезонился рогатый мандарин. Лишь часто моргал, держал низко лоб и бычил полированные рожки.
Кавалеры раскачивались рядом с потеющим жирной копотью перегонным кубом, портрет в портрет, тяжело дыша, как борцы на ковре. Сыпались с полок реторты и колбы, хрустели под ногами пучки сушеных чертополохов и гвоздик. Оба по очереди спотыкались о бадью из-под черных тюльпанов.
— Мэнлун — автор книги про астральный рукопашный бой! — суфлировал с безопасного расстояния Зигфельд.
— Я не отпущу тебя в астрал! — заревел белугой с учетом подсказки Петров, он тянул злодея правой рукой за манишку к себе, целясь вцепиться зубами в жарко работавшие ноздри, левая рука Антона все еще висела плетью, она желала бить и прессовать эту собачью харю, но не могла — бюллетенила.
А пятый мандарин так и норовил вырваться, глаз запухал все краше и сочнее, а в пасти плотоядно шевелились дециметровые бархатно-палевые комариные хоботки, ища, во что бы впиться, и не находя.
Вышибленная таранным, с разгону, ударом ковра решетка нашла идеально-горизонтальное положение и перестала греметь. Смекнув, что только злодей прошепчет соответствующие слова, поединщики вопреки воле Петрова таки ж окажутся в астрале, Антон дернул кровососущую нежить на себя, подсек ступней, лишая равновесия, и воткнул пастью в ванну с мертвецом и водяным суточным настоем на все том же мертвеце. Пусть тренируется звать в астрал на рыбьем языке!
Пузыри пошли виноградными гроздьями, малость очухавшаяся рука Антона перехватила тварь за лоснящийся загривок и, как тварючка ни брыкалась, ни елозила соскальзывавшими руками-граблями по краю ванны, ни хватала воздух пятернями, Антон не отпускал.
— Ты его убиваешь? — задал не самый умный на сегодня вопрос Зигфельд с видом адвоката, отговаривающего клиента плюнуть из трубочки жеваной бумагой в судью со скамьи подсудимых за минуту до оглашения приговора.
— Нет, почищу ему зубы и отпущу-опущу на все четыре стороны.
— Сто лет тому в Мэнлуна стреляли заговоренным алмазом, по оперативным данным, алмаз застрял меж ребрами. Теперь кто Фэн Мэнлуна прикончит, должен вручить алмаз первому встречному, иначе не избежит несчастья.
— А что будет с первым встречным? — проскрипел красный от натуги агент-террорист, удерживая фейс китайца под водой, под гусиное гоготание всплывающих веселых пузырей.
— Крупные алмазы приносят владельцам гибель.
Булькнуло несколько последних пузырей, уже немощных, будто пьяные слесари. Потом догонкой выскочил еще один пузырик, самый уж последний. И все — руки-клешни монстрика безвольно опали, и даже показалось, что рога покрылись сырной плесенью.
Антон бы еще с удовольствием не отпускал бездыханное тело минуты три, но ВЕЖЛИВЫЙ стук в дверь (это при царящем в цитадели бедламе-то) заставил расстаться с мертвым мандарином.
Не дожидаясь реакции на вежливость, в дверь вписалась-юркнула обычная такая лисичка-сестричка, только жутко седая и манерничавшая по-цирковому, на задних лапах.
— Здесь проживает уважаемый Антон Петров? — спросила хрипло лисица, точнее — лис, вперившись Антону глаза в глаза. Весь такой благолепный, положительный-положительный, разве что две капельки свежей крови на локотке, понятно, чужой крови.
— Здесь прозябает, — коротко ответствовал Антон, смекая, зачем понадобился этот стук в дверь: чтобы с ходу поймать взгляд «здесь проживающего» в магический капкан и дальше не отпускать.
