— Не прячься за красивые жесты. Может быть, я и дам тебе пневмопистолет, но сначала выпотрошу, как осетрину. Есть версия, что над полем для чеснока ты произвел девяносто процентов магических действий впрок, тебе оставалось только шепнуть в нужный момент последнее заклинание. Теперь будем сознаваться?
— А смысл? — Чтоб не ляпнуть лишнего, оставалось отвечать вопросами. Хотя бесконечно это продолжаться не могло, палач Эдвард скоро врубится, что допрашиваемый четко работает на слив «Детектора правды».
— Для Эрнста фон Зигфельда смысла нет, а вот для внедренного агента волхв-дивизиона такие вольты очень даже интересно совершить. Мы проверили другие участки, где ты выполнял какую-либо толику работ, и всюду обнаружили фон недосказанных проклятий.
— Я могу только лишний раз повторить, что я чист перед своими командирами. — Какими конкретно командирами, Зигфельд умолчал из уважения к «Детектору правды».
— И повторишь это под пыткой?
— Под пыткой, особенно в ваших опытных руках, я сознаюсь в чем угодно. В том, что я похитил карту обратной стороны Луны и продал дервиш-янычарам; в том, что кропил настоем серебра колодцы в округе «Старшей Эдды»; в том, что «Красный дракон» чуть не обернулся синей птицей... В чем еще надо признаться? — Увы, ни сном ни духом не подозревал фон Зигфельд, какие интересные магнитофонные ролики сейчас слушают этажом выше Джи-Джи и невольнонаемная Екатерина.
«—...Смена темы?
— Шевроны обозначают срок службы на «Старшую Эдду», двойной шеврон фиксирует второй век службы. Золотой скарабей, подчеркну, что не серебряный и не бронзовый, говорит о моей принадлежности к касте старших офицеров. Причем у нас, у старших офицеров, есть две моды обхождения с фуражкой. Или она распята обручем так, что передок выгибается по дуге, или обруч вообще выбрасывается, тогда фуражка получается стандартно мятая, будто кепка из кармана. А вот, служи вы в наших рядах, я бы не рекомендовал держать изображение пирамидного кирпича
[4]
на пуговицах, хотя это и требуется по уставу для нижних чинов...» — Выговорившись, череп вхолостую защелкал челюстью.
Джи-Джи еще с добрую минуту молчал, буравя невольнонаемную Екатерину непонятным взглядом. История повторяется: каких-то сто пятьдесят лет назад и у него была сотрудница — испанская карлица Сачита, и тоже, чертовка, нацелилась на место шефа. А ведь нешуточно ему нравилась, и все могло случиться по-иному.
— Я не услыхал здесь пока ничего предосудительного. Вот если ваш командир через часок, когда встанет из гроба и побреется, не доложит о столь интересном для нас яде, тогда — увы. Но ведь он обязательно доложит, и стоило ли здесь устраивать суету с прослушкой и нарушением допусков? — Еще ушлого гнома мытарил вопрос, почему сотрудница проснулась со своим доносом именно сейчас.
Не кроется ли здесь следующая подковерная игра? И если кроется, то против кого делается ставка?
— Конечно, стоило, герр начштаба. Я не остановилась на настольном черепе и навела ментальную связь между реальным черепом и черепом символизованным — на шевроне воинской формы. Благодаря этому получила возможность фиксировать беседы моего шефа, когда он при параде покидает кабинет.
— А не слишком ли далеко ты зашла, милая девочка? — Ему было искренне жаль эту дурочку, возмечтавшую о скорой карьере. Точно так же, как когда-то и карлицу Сачиту. Ему захотелось удержать эту глупышку от ошибки. Но беседа могла являться и провокацией, обычной штатной проверкой на лояльность.
— Я готова понести соответствующую кару, но прежде прошу выслушать продолжение беседы моего начальника и этого так называемого Петрова.
— Прежде чем мы послушаем, что там записал череп дубль два с Зигфельдовой тужурки, мне бы хотелось услышать не общие слова о вашей верноподданной любви к «Старшей Эдде», а четкое объяснение, кто вас научил настраивать черепа. — Он не желал, чтобы требование прозвучало жестко, но так уж вышло... Для себя вопрос звучал иначе: «Девчонка, ты уверена, что победителей не судят?»
— Герр начштаба, я должна покаяться, система учета выдачи секретной документации в нашей библиотеке имеет серьезные изъяны.
— Далеко пойдешь.
— Служу «Старшей Эдде»!
— Если не сломаешь шею! — Если это и провокация, то слишком мудреная. Провокациями в «Эдде» ведал недруг штурмбан, об умственных способностях которого гном оставался самого невысокого мнения. Правда, здесь осторожный Джи-Джи вспомнил вескую заповедь: «Никогда нельзя недооценивать противника». Оставалось обходиться ничего не значащими, лояльными репликами. Но, тысяча конургов, как эта девчонка повадками напоминала ту глупую карлицу Сачиту! Эх, где мои сто пятьдесят лет назад?
— Надеюсь, вы выслушаете запись.
— Ладно, — спрятал зевок под ладошкой гном, — врубай.
Нажатие на другой зуб родило продолжение беседы:
«—...Каждая религия имеет, понятно, собственный пантеон богов разной степени крутости, и вся разгуливающая по миру нечисть, по сути, является богами-сержантами, богами-вахмистрами и богами-вице-адмиралами сошедших с мировой арены религий-аутсайдеров...»
Пока звучит запись уже знакомой читателям беседы, самое время вернуться в спальные апартаменты Зигфельда этажом ниже.
— Начать пытку никогда не поздно, — мечтательно причмокнул палач. — А вот ты очень кстати заговорил об операции «Красный дракон»...
— Опять же, в том случае я выполнял сугубо частную задачу — найти девственницу и под благовидным предлогом привести ее в конкретное место. Опять же, в цели и задачи операции посвящен не был, допуском не вышел.
— Отсюда поподробнее.
Зигфельд вспомнил, как это было.
Ему выдали штатный прибор-искатель, этакий наручный компас со стрелкой, выточенной из роговицы единорога. И Эрнст стал беззаботно прогуливаться по «Гостиному Двору» от прилавка к прилавку, праздно разглядывая смазливых продавщиц и покупательниц и не забывая сверяться с компасом. Девственницу следовало завлечь буквально через дорогу — в фаст-фудовскую забегаловку «Гриль-мастер». Не везло Эрнсту минут двадцать. А потом его притормозила щуплая длинноногая девчоночка в форменном малиновом переднике. Студенточка первого-второго курса, весьма похоже — иногородняя, общажная, идеальный человеческий материал.
— Извините за беспокойство, мы проводим рекламную акцию, — вызубренно затараторила девчонка-промоутер, — вы курите?
Компас подсказал, что фройляйн — самое то, и Зигфельд кивнул.
— Извините, а какую марку вы курите?
— «Мальборо», — не стал врать по мелочам Зигфельд.
— Я представляю знаменитого производителя сигарет «Пэлл Мэлл», и мы предлагаем вам поменять вашу начатую пачку «Мальборо» на три новые пачки нашей марки!
Эрнст улыбнулся скорее не девушке, а своей удаче, и скосил глаза на приколотый к ее груди беджик, но вместо имени представительницы знаменитого производителя там было скучно написано: «Курение вредит вашему здоровью».
