«Забавно. Много ли провинциальных идиотов?» — спросила себя Таня. Присмотрелась к ящику, поняла, что немало. Сначала решила избавиться от мелочи, но, заметив на дне парочку бумажных червонцев, устыдилась столичной скаредности и достала десятку.
Пощелкала по стеклу — пожалуй, рукой не разбить. Покачала ящик — закреплен, не унести. «Все же Россия», — подумала она, но поймала себя на мысли, что больше нигде ничего подобного в России не видела.
Комфортабельный автовокзал так поразил Таню, что она даже подзабыла угрюмого попутчика. Выходя со станции, заметила его в окружении двух аборигенов. Те о чем-то оживленно беседовали, видимо, тем для воспоминаний у них было столько, что откинувшемуся зэку недосуг было вертеть головой по сторонам.
Или все же заметил недавнюю попутчицу, но от разговора отвлекаться не стал.
* * *
Прогулка по городу была неизбежна — Борис Борисович, директор реабилитационного центра, назначил встречу на двенадцать дня. Теперь прогулка наполнилась дополнительным смыслом: починкой ноутбука. Да и сам Зимовец интересовал Таню все больше и больше. Город поражал не роскошью: она видала газовые городки на севере, где машин больше, чем жителей. Поражал мелочами. К примеру, столбом с указателями при выходе с автовокзала. Или городской автобусной остановкой с поминутным графиком всех трех маршрутов.
Вокруг буйствовала весна, радостное и грязное время. Однако чудо — тротуар оставался сухим, будто его не подтапливали окрестные сугробы. К тому же теплый весенний ветерок не оскорблялся гадким запахом собачьих подснежников. Таня даже обрадовалась местной жительнице с таксой на поводке: вдруг в этом городе ради чистоты ликвидировали всех собак?
На одной из улиц Татьяна обнаружила вывеску «Народное кафе Лукошко». К таким заведениям она относилась с насмешливой опаской: или цены окажутся антинародными, или сервис народный в худшем смысле слова, а скорее и то и другое вместе. Но ни одно опасение не оправдалось: светло, опрятно, очень много посадочных мест. Цены радовали, а еще больше — размер порций, поднос с бесплатным хлебом, огромные, чуть ли не полулитровые, чайные кружки и столик с разными специями. Клиента здесь уважали.
Посему Татьяна не удивилась, когда уборщица — не бабка, а девица — разрешила ей подключить ноутбук. Компьютер радостно пискнул, подмигнул синим огоньком, и Таня поняла, что проблемы лишь в аккумуляторах. Это радовало.
Оставалось найти ремонтный салон. Вообще-то такое удовольствие обычно бывает лишь в областном центре. Но Татьяна уже поняла: Зимовец — город чудес. Поэтому опять спросила уборщицу.
— Вам нужен «Электроник». Или «Байт». Еще в универмаге есть компьютерный отдел. Если вы знаете, что хотите купить, посмотрите на сайтах.
Таня не успела удивиться, как поняла: здесь есть вай-фай. Уточнив, что для посетителей Интернет бесплатный, она по совету уборщицы нашла сайт города Зимовец — сразу же добавила его в закладки, добралась до общей страницы трех компьютерных магазинов с перечнем товаров.
Уборщица отвлеклась на мобильный разговор.
— У меня смена еще не закончилась. Передай, что ко второй паре я подойду.
«Тут что, студентки работают уборщицами?» — удивилась Татьяна.
Сколько же еще чудес и сюрпризов принесет этот город? Ей казалось, будто он входит в тайный федеральный проект «Нормальная Россия».
* * *
— Борис Борисович, почему ваши пациенты остаются в Зимовце?
— Во-первых, не все. Меньше половины, — улыбнулся главврач реабилитационного центра. — А во-вторых…. Почему люди обычно запивают? Из-за депрессии. А у нас не депрессивный город. Поэтому они интуитивно хотят остаться там, где наименее вероятен рецидив.
Татьяна и главврач беседовали уже больше часа. Кабинет оказался уютным, а собеседник — доброжелательным, не мулла и не лидер секты. Особых секретов в его работе тоже не нашлось.
— Наша работа делится на два основных этапа. Сначала просто выводим пациента из запоя. Как? Без физических и психических травм, без чакр и заговоров. Это как раз не самое трудное. Я потому и ушел из областной клиники, что там ограничивались первым этапом. Взяли деньги у семьи, из запоя вывели и отпустили до нового запоя.
— В чем же заключается второй этап?
— Мы ждем, когда пациент придет во вменяемое состояние, и вместе с ним выясняем: что он хочет от жизни? Вернее, что он может хотеть. Если ответа нет, даем ему обычные рекомендации и прощаемся. Если же мы понимаем, что у этого человека есть какая-то ценность, ради которой можно не пить, начинается второй этап. Я сразу уточняю: большинство наших клиентов — не московские юноши, из-за которых вы приехали. Это сокращенные рабочие, отставные военные или другие люди, не знающие, для чего жить. Очень часто такому человеку надо просто, как сейчас говорят, потусоваться с людьми, у которых есть тяга к жизни. Если вернуться к вашему московскому мальчику: ему внушили, что работа даже экспедитором, не говоря уже про обычного шофера, — позор и унижение. Дипломатом ему не стать по характеру, а шофером — из-за социально-психологической установки. Ему понадобилось несколько месяцев пообщаться с людьми, которых он прежде считал социальным отребьем, и увидеть, что они чувствуют себя увереннее, чем он. Особенно здесь, в Зимовце.
— Я в вашем городе всего несколько часов, но все сильнее и сильнее убеждаюсь в одном…. Вы согласны, что в любом другом городе России ваш центр работать бы не смог?
Нарколог ответил не сразу, но уверенно:
— Да. Именно так. В другом городе я мог бы только выводить из запоя.
— А вы можете кратко объяснить эту замечательную аномалию.
— Да. Кратко и в двух словах: Михаил Столбов.
Глава 3
Мемориальные доски: «В этом доме с 1959 по 1997 год жил Герой Советского Союза летчик-истребитель Иван Николаев». «…С 1952 по 2003 жила заслуженная артистка РСФСР Анна Степченко». «Отсюда ушел на Чеченскую войну Герой России Андрей Гордеев, 1976–1995 годы». Отметить, что на некоторых домах две или три таблички: герои, деятели культуры, управленцы.
Три светофора с таймером обратного отсчета. Возле рынка — с пищалкой. Спросила: рядом интернат для слепых? Дэпээсник: нет, светофор для бабушек.
Рынок. Чисто. Палатка контрольных весов — на видном месте. Один ряд — южные гости продают фрукты, другой ряд — местные бабки, картошка, соленья, грибы.
Перед входом на рынок: «Улыбнитесь, вас снимает веб-камера».
Тревожная кнопка — видела в двух местах. Тот же мент сказал: приезжаем в три минуты.
ДК. Шубами не торгуют. Стенд. Кружки, секции, лекции. Местный театр — участник Авиньонского фестиваля.
Гостиница. Холл — бесплатный чай.
У Татьяны еще со стажерских времен сложилась привычка заносить в блокнот, а потом и в ноутбук короткие записи о том, что бросилось в глаза, что запомнилось. Это как некая сушеная травка: кинул листик в кипяток, и сразу всплыли ароматы летнего луга. Если такие записи не делать, половину упустишь.
