С криком: «Танька, дура!» — Михаил оттолкнулся от ребристого днища, которое продавилось, качнулось под ним. Потеряв равновесие, он полетел головой вперед, животом обрушился на ребра дна, между которыми гуляла попавшая в лодку вода. Проскользив по воде, он очутился на носовой секции, превратившейся в бесформенный кусок резины, частично погрузившейся в воду, частично возвышающейся пузырями над поверхностью. Вцепившись в эту резину, он удержался на месте. Его руки и грудь неглубоко ушли под воду.
— Руку давай! — вздернув голову как можно выше, прокричал Михаил. И тут же ему пришлось отползти немного назад — под его тяжестью сдутая резина стала погружаться.
— Вытаскивай! — закричал не своим голосом Алексей, подхватил брошенный Михаилом автомат и последовал примеру Борисыча, который, приставив приклад к плечу, напряженно вглядывался в воду. Там, где они последний раз видели плавник, теперь не было ничего, кроме легкой ряби.
Любка, захватив камуфляжную куртку, переползала к сдувшемуся краю.
Татьяна вынырнула — с длинных мокрых волос струйки и капли устремились назад, в свою стихию. Кашель выбросил из легких попавшую туда тошнотворную соленую жидкость. По-собачьи двигая руками, она удерживала голову над водой, отплевывалась и дышала.
— Руку давай, коза! — надрывался Михаил. — Твою мать, руку!
Вова скинул с головы дурацкое полотенце и отыскал отброшенную Борисычем доску.
Сверху их накрыла тень. Гудение самолетных моторов не было еще таким громким и близким, как в этот раз. Но никто не поднял головы.
— Вот она, паскуда, — сказал Борисыч.
Темный продолговатый предмет торпедой несся из глубины к поверхности.
— Дон Мигель, дон Мигель, — пилот отбросил игру в позывные, — на них напала акула!
— Что?! Что ты несешь?! — Мигель Испартеро подумал было, что пилот рехнулся от жары и затянувшейся работы.
— Я пролетел прямо над ними. В прошлый раз я заметил что-то… Большая, здоровенная, сеньор! Она прокусила лодку. Эти… там кто-то из них в воде. Акула у самой лодки! Лодка сдувается, сеньор! Сеньор!
— Ты не ошибаешься? Ты не мог напутать? — Маэстро никак не мог поверить в реальность происходящего.
В дверях застыл только что вернувшийся Диего Марсиа.
— Я пролетел прямо над ними, сеньор!
Бокал с недопитым пивом вдребезги разбился о стену аппаратной.
— Проклятье! — взревел дон Мигель. — Что теперь, Диего?!
Диего давно уже не видел шефа в такой ярости.
— Сеньор! — запросил динамик.
— Разворачивайся, заходи снова! Живее!
Дон Мигель отбросив микрофон, повернулся к Диего.
— Если этих идиотов сожрет акула, нас сожрет Падре со всеми потрохами. Ты это понимаешь?! Думай, чтоб тебя!
— У нас есть самолет… — сказал Марсиа.
— Спортивный! На нем нет вооружения!!!
Дон Мигель вскочил и заходил по комнате.
— А у твоего пилота не может там быть чего-то…
— Чего?!
— Гранат, на худой конец петард, сигнальных ракет.
— Слушай, Диего, — Мигель Испартеро бросился к столу, схватил микрофон, чуть не выдернув шнур из гнезда, — а если сбросить в воду что-то тяжелое, скажем, ящик? Может, и отпугнет, а? «Кондор»!
— Я, сеньор. Я разворачиваюсь.
— У тебя есть что-нибудь… взрывающееся? Что можно бросить в воду?
— Нет, сеньор, — после небольшого раздумья произнес пилот.
— А тяжелое? Что можно сбросить рядом с лодкой и напугать акулу? Ящик, груз…
На этот раз пилот взял паузу побольше.
— Напугать акулу? — переспросил он.
— Да! — взревел дон Мигель.
— Сеньор, спасательный жилет. В его комплект входит средство от акул.
— Какое средство?
— Порошок какой-то. Давно изучали, виноват, не помню какой.
Диего подскочил к столу, ударил дона Мигеля по плечу.
— Точно, есть такой, Мигель! Пускай швыряет его, только рядом с лодкой… Хорошая идея, Мигель!
— Слышишь меня, «Кондор»! Пролетишь над ними и сбросишь порошок рядом с лодкой. Если кинешь далеко — убью. Действуй! Не забудь прежде разорвать пакет! Понял?..
* * *
Борисыч нажал на спуск, и почти миг в миг с ним — Алексей. Пули прошивали воду, поднимая маленькие фонтанчики. Подрагивающие стволы поворачивались, следуя за подлетавшей к лодке подводной тушей.
Если свинец и попадал в акулу, то на ее поведении это никак не сказывалось. Гильзы катались по днищу «резинки», отскакивали от бортов, падали в море.
Вова, перегнувшись через борт, молотил доской по воде.
Гребок, еще гребок. Подняла голову: вдохнула-выдохнула, посмотрела. Еще чуть-чуть, вот она, совсем рядом — зеленая надувная конструкция, что-то кричит Михаил, его вытянутая рука, его бьющая по воде ладонь. Начавшаяся автоматная пальба. В глазах потемнело от черного, предельного страха. Пальцы Татьяны наткнулись на скользкую, складчатую преграду.
— Еще, ну! Каплю! — Михаил потянулся навстречу. Его пальцы коснулись Татьяниных и ухватили их. Вдруг он ощутил, что сам соскальзывает вниз по залитой водой резине. Мимо пролетела пятнистая тряпка и шлепнулась рядом с барахтающейся в море Татьяной.
Татьяна, умудрившись вцепиться в эти склизкие складки, помогала вытягивать себя. И вдруг увидела, что Михаил медленно надвигается на нее, и почувствовала, что он уже ее не тащит. Из-за спины Михаила вылетела камуфляжная куртка, нелепо махнув рукавами, упала на воду.
Миша сучил ногами, пытаясь зацепиться ими за что-нибудь, но мокрые ступни соскальзывали с бортов. Не выпуская Татьяну, второй рукой он попытался ухватиться за что-нибудь, но не удавалось нащупать ничего, кроме плотно надутой резины. Он продолжал сползать — медленно, но верно…
Любка пропустила пальцы в пустующую уключину, сунула пальцы под резинку Мишкиных трусов с пальмами. Получилась растяжка. Ногами обвила его поясницу, взяла ее в борцовский захват, вонзив ступни в жировые отложения Мишкиного живота. Это все, что она могла сейчас сделать… и она сделала это. Чуть раньше она кинула куртку, рассчитывая, что ею воспользуются для вытягивания девушки из воды. Но куртка не понадобилась.
Акулу не могли отвлечь толчки, слабые удары в бок. Она видела еду, она чувствовала пустоту в брюхе. Она торопилась. Уже совсем близко. Это, несомненно, двигалась еда.
Сначала он почувствовал, как врезается в кожу резинка трусов. Потом его крепко обхватили чужие ноги. Скольжение прекратилось. Он рванул Татьяну на себя. И ему удалось подтянуть девушку. Выбросив вперед вторую руку, Михаил запустил ее в гущу темно-коричневых волос любовницы. Намотал на кисть мокрые пряди и, не заботясь о причиняемой боли, потянул изо всех сил…
