Всё, они опять над лесом. Жестом дон Мигель приказал пилоту повторить заход. Самолет пошел на третий круг.
Босс нагнулся к пилоту. Пилот, чтобы лучше слышать, сдвинул с уха наушник.
— Запроси базу.
Тот кивнул, поправил гарнитуру, щелкнул тумблером, его губы стали вбрасывать в микрофон позывные: «„Акрил“, „Акрил“»… Сразу не ответили. Дон Мигель вздохнул: значит, ответят нескоро. Переполох согнал всех со своих мест. Его так рано не ждали, он не предупредил о досрочном вылете.
Да, собственно говоря, и не нужен ему этот радиоответ.
Самолет завершал новый круг, готовясь замкнуть его над летным полем базы.
Снова тот же обрыв лесного массива, и опять выскакивает беззвучная картинка: поле, дома, джип. А машина с беглецами (именно с беглецами, у дона Мигеля не осталось на этот счет сомнений: оценка увиденного, наложенная на предчувствие) уже добралась до угла поля, вот уже выезжает на дорогу, ведущую к берегу, сейчас скроется под деревьями. От базы вдогонку джипу мчится, подскакивая на ходу и грозя вот-вот перевернуться, грузовик с людьми Диего. Не через поле, конечно, а по объездной дороге. Почему так поздно? И где, дьяволова жизнь, второй джип?!
Самолет опять ушел от базы. Дон Мигель повернулся к пилоту — тот выжидающе смотрел на хозяина. Мигель Испартеро ладонью с плотно сложенными пальцами изобразил плавное движение вниз.
Пилот кивнул. Садимся.
По лобовому стеклу наотмашь хлестнула низко повисшая ветка неизвестного дерева — с крупными лапчатыми листьями, со свечками бледно-желтых соцветий. Кадрами ускоренной киносъемки по лицам беглецов замелькали тени; джип ворвался в лес, распугивая лесных обитателей грохотом и вонью перегретого металла. Яркое небо решетчато загородили кроны деревьев. Все звуки остались позади, теперь только надрывный рокот мотора сопровождал беглецов, петлял среди толстых мшистых стволов и тряс ветви диких кустов вдоль дороги.
«Дорога» — это, конечно, сильно сказано, скорее уж — две извилистые колеи с редкими пучками травы между ними, сплошь колдобины, лужи и выбоины, болотистый лес с обеих сторон сжимает узкую стезю, тянет к ездокам корявые разлапистые ветви, сует под колеса неожиданно вылезшие из земли корни…
Протрясясь километр на максимально возможной для такой дороги скорости, Михаил резко съехал на обочину, заглушил мотор и, сорвав с макушки зеленую кепку, несколько раз остервенело стегнул ею руль. Потом обернулся к соотечественникам, открыл рот… и ничего не сказал. Не смог. В его широко распахнутых светлых глазах по-прежнему плясали черти, лицо блестело от пота.
Тишина навалилась на них, как гигантское пуховое одеяло. Аж в ушах зазвенело.
Пассажиры на заднем сиденье заворочались, выбираясь из кучи-малы. Борисыч опустил автомат между ног и с силой потер ладонью лоб.
— Неужели ушли? — неизвестно у кого поинтересовался Алексей, обернувшись назад.
Вова с вытаращенными глазами на зеленом лице перегнулся через борт и издал характерный звук. Но опорожнить желудок не получилось, потому как было нечем.
— Щас тебе — «ушли», — прохрипел Михаил, снова водрузил кепку на голову и зло отхаркнул за борт джипа. — Вот же хрень какая! Что у них, одна-единственная тачка в гараже, что ли?
— Там самолет был, самолет, вы видели? — подала голос Люба. Голос у нее был тихим и бесцветным.
— Верно, жужжало что-то такое в небе, — согласился Алексей. Никого за кормой не углядел и снова повернулся вперед.
Вова попытался вторично, едва не выворачиваясь наизнанку, но опять безрезультатно. Тогда он измученно откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
— Растрясло, болезного, — вздохнул Борисыч. Непонятно было, серьезно он говорит или издевается.
— Да, пожрать бы не мешало, — согласился Алексей, подобрал с пола магазин, вставил в автомат. Передернул затвор. — Ну, партизаны, ваши предложения? — Клацанье затвора получилось неприятно громким. — Все живы? Никого не зацепило? Тань, ты чего там? Вылезай. Кино закончилось.
Из-под сиденья выбралась Татьяна, сердито ткнула в бок Вовика, сгоняя с места, обалдело фыркнула и огляделась.
— До сих пор перед глазами все прыгает… — Глупо хихикнула: — Ниче денек выдался, а?..
Вовик нехотя подвинулся, не поднимая век, вжался в угол. И вдруг оглушительно икнул. Прижал ладонь ко рту.
— Неплохо водишь, — похвалил водителя Борисыч. — В «Формуле один» участвовал?
— Участвовал, — криво усмехнулся Михаил. — Лет десять назад. Под Зеленогорском. С кавказцами в догонялки играли. Я на «чероки», а они на двух «лэндроверах», с «калашами» и «мухами». Беспредел, в общем, полный… — Он перегнулся через спинку и требовательно протянул к Вове руку: — Эй, ботаник, как там тебя… Вован, курево давай сюда. — Черти в его глазах выстроились боевым порядком.
— Чего давай? — Вова с трудом разлепил глаза. И еще раз икнул.
— Сигареты гони, чего-чего! — повысил голос Михаил и нетерпеливо пошевелил толстыми пальцами.
Володя безропотно протянул мятую пачку «Кэмела» и зажигалку. Михаил нехорошо посмотрел в глаза Вове (Вова отвел взгляд), буркнул: «Вояка, твою маму…», прикурил, нервно выпустил длинную струю дыма, запрокинув голову к небу, перекинул сигарету в уголок рта. Протянул пачку сначала Борисычу, потом и остальным. Черти в его глазах устроились на кратковременный привал.
От сигарет все молча отказались. Михаил бросил пачку с зажигалкой на приборный щиток и побарабанил пальцами по рулю. Спокойствие его оказалось напускным: пальцы сильно дрожали.
— Ребят, — Вова помассировал виски, — ну пожалуйста, ну объясните наконец, какого хрена тут… ик…
— Отходняк, — глядя на него, как нарколог на бомжа, констатировала Люба. — Или это на нервной почве? — И неожиданно задрожала всем телом, уткнулась лицом в Лехин бок. — Что ж это делается, а, ребята?..
Внешняя безмятежность ничего не значащего трепа была нарушена. У Татьяны затряслись губы, она испуганно прикрыла их тыльной стороной руки; на глазах выступили слезы.
— Так, ладно! — жестко сказал Миша, не давая панике распространиться и на него. Завел мотор, выжал сцепление и со скрежетом врубил первую передачу. — Двинулись дальше, по ходу дела кумекать будем. Леха, паси тылы.
Джип вырулил на середину тропы и рванул вперед. Пассажиров вдавило в спинки. Миша переключился на вторую, затем на третью скорость. Ветер засвистел в расколотом лобовом стекле. Позади не переставая икал Володя. Алексей развернулся по ходу движения и замер в позе Анки-пулеметчицы, положив цевье автомата на черную бугристую резину запаски, привешенной снаружи к заднему борту джипа. Деревья и кусты по сторонам дороги опять слились в сплошную коричнево-зеленую маскировочную сетку.
— Хреново будет, если дорога тут только одна… — Борисыч деловито поднял свой автомат, зачем-то выщелкнул рожок, посмотрел на верхний патрон и вставил магазин обратно. Глубоко вздохнул, потер левую сторону груди. — Вот черт, а здоровьишко-то уже не то. Сердечко-то бастует…
