А сидевший в палатке у движка и изредка переворачивающий страницы Библии запачканными мазутом пальцами старый негр совершенно не поверил, в то, что в долину смерти идут умирать слоны. Негра звали Джинга, и он был достаточно умным, чтобы получше прислушаться, когда звук повториться. Нет, это был не трубящий хобот, Джинга аккуратно заложил библию спичкой, и отложил на столик. На столике лежала пачка сигарет и стоял стакан с молоком, накрытый салфеткой. Прикасаться к этим вещам Джинге запрещалось пол страхом смертной казни. Стула не было, негру не позволялось сидеть. Но кроме движка и столика в палатке находилось несколько канистр с авиационным керосином ТС-1, и хотя это тоже категорически запрещалось, Джинга иногда рисковал примоститься на краешек одной из них. А еще у Джинги было вдосталь гаечных ключей и прочих инструментов, и даже ладная кувалда.
Нет, Джинга узнал звук, потому что сам обучал ему, Джинга взял в руки кувалду и со всего маху обрушил тяжелое железо на движок. Машинка заткнулась, и тут же снаружи завопили гораздо громче, потому что все прожектора беспомощно потухли. Мигнула и ослепла и лампа под потолком палатки. Джинга для верности еще раз шарахнул по движку, но в темноте чуть смазал и кажется, раскроил бак, потому что услышал журчание солярки. Так даже лучше, уходя, он бросит в солярку зажженную спичку. Но уходить было рано.
Джинга умный, он по памяти стал напротив входа в палатку и занес кувалду. Ждать пришлось три удара сердца, а потом он обрушил кувалду на того, кто в палатку сунулся. Это должен был быть часовой, как всякий белый человек, настолько ленивый, что заставил вместо себя работать Джингу, и настолько коварный, что остался снаружи Джингу сторожить. Но Джинга хитрее, опять же наугад он еще несколько раз, чтоб наверняка, шарахнул по распростертому телу со всего маху кувалдой, потому что раздавшийся из джунглей звук был более чем знаком Джинге. Когда-то Джинга обучил издавать его свою дочь.
К сожалению, старый негр больше никогда свою дочь не увидел, поскольку в абсолютном мраке палатки один из ударов кувалды пришелся на болтавшуюся на поясе часового гранату, и чека вылетела…
Увидев, как поле скрылось во тьме, и огненный цветок с грохотом пожрал палатку, Бана сняла с плеча мертвеца винчестер и наспех выпустила по лагерю все патроны из магазина, потом скользнула на землю, и вжалась в траву рядом с Витасем.
Прилетевшие из джунглей в лагерь пули никому не показались приятной неожиданностью, поэтому тут же началась ответная стрельба. И те трое дозорных, что возвращались от выдвижного поста на дереве, вынуждены были залечь. Под огнем всегда начинаешь верить в самое худшее, поэтому у троицы не осталось сомнений, что салют делается в их честь. Может быть «Пепъеля» уже поймали и теперь избавляются от лишних дольщиков?
Но куда стрелять в ответ, было не выбрать, потому что по троице палили из лагеря, сбоку, где негры должны были под присмотром курочить бивни (может, негры захватили оружие надсмотрщиков?) и сзади (наверное, малыш обиделся, что ему отказали в сигаретах). Поэтому троица, разделив окружность на сектора, тоже выпустила в воздух пару обойм. Дескать, не стреляйте, мы — свои, но умеем огрызаться. Но откуда же во всполошенном лагере люди могли знать, что выстрелы сделаны в воздух?
Готовившийся к совершенно другой судьбе и вдруг оказавшийся в полной темноте посреди бедлама и под свистящими пулями Сергей колебался не долго. Все-таки во вражьем лагере лучше, чем под перекрестным огнем. Превратившись в льнущую к земле крысу, Пепел рванул вперед, будь что будет.
Но встретить в лагере такую панику Сергей не ожидал. Наверное, инструкторы Лопеса немного переборщили, рассказывая при вербовке наемникам, с каким опасным русским тем придется встретиться. Впрочем, Сергей среди гама расслышал бодрые выкрики командира и понял, что паника продлится недолго. А кто-то недосчитается зубов.
Теряющийся в общем шуме хруст костей под ногами длился не больше дюжины секунд, Пепел разогнул спину и заметался среди прочих всполошенных смутных человеческих контуров, спотыкаясь о палаточные веревки и колышки. Здесь полосовали ночь пронзительно-молочные дрожащие, как полет стрекозы, лучи фонариков. И часто натыкались и преломляли лучи в рассеянных повсюду бутылочных осколках. Огонь доедал одну из палаток, и из-за отсутствия сонного ворчания движка все звуки врезались в уши острее. Едко воняло соляркой и паленой шерстью. Люди суетились и шастали вокруг, как взбесившиеся шарики от пинг-понга.
А вот этого парня, с которым столкнулся лоб в лоб, Сергей узнал даже по одному дыханию и со всего маху заехал Андреасу прикладом в солнечное сплетение. Раздалось растерянное кваканье, и русский немец, даже если остался жив, выбыл из дальнейшей суеты. Пепел обшарил старого знакомого, прибрал в карман «зауер» и нацелил подобранный фонарик так, чтоб вроде нечаянно слепить первым всех встречных охотников за его шкурой.
— Сэма убили! — выл кто-то на грани истерики, — Убили Сэма! Негры восстали и убили Сэма!!!
Следующий контур на опытный взгляд Сергея отличался от прочих, как коньяк от пива — женская фигура. Это была та самая блондинка, она, кажется, поверила в приближающееся стадо слонов и растерянно ерзала на месте: страшно остаться в лагере и быть растоптанной, но еще страшнее потеряться в ночных джунглях.
Пепел сзади зажал девушке рот и игриво проворковал на ушко, упражняясь в английском:
— Элефантов не будет, зато я уже здесь, — и дав гражданке опомниться, — Надеюсь, вы не за одно с этими бандитами? — зажимающая рот рука почувствовала робкий кивок. Сергей убрал руку, сохраняя мышцы в готовности чуть что врезать ребром ладрни по горлу.
Секунды три казалось, что девушка вдыхает для максимально громкого призыва о помощи. Но ее горло не пострадало, потому что она просто-напросто лишь жадно ловила ртом воздух. А потом сама ухватилась за мужскую руку и жарко зашептала:
— Вы «Пепьел»? Вам сюда, — и потащила к одной из палаток.
В отличии от Сергея она привычно не спотыкалась о веревки и колышки, а втащив гостя под полог, заставила нацелить фонарик в землю. Чтоб не рисовать мишени на брезентовых стенках.
— Вот, берите и убирайтесь, — схватила она нагло лежащий на газетке предмет и протянула Сергею, — Вслед за вами отсюда уйдут и другие бандиты, — сказала она, будто оправдываясь. И еще в ее интонации Сереге вроде бы почудилась горечь по двум убитым бандитами коллегам археологам.
— Прекратить бардак!
— Сэма убили!
— Элай видел русского собственными глазами! — доносилось из разных углов лагеря вперемешку с хлопками выстрелов.
— Я приказываю прекратить стрельбу!
— По джунглям одиночными огонь!
— Прекратить бардак!!! — и только овалы фонариков плясали по брезентовым стенам палатки, будто ночные мотыльки.
Зажав фонарик подбородком, Пепел взял предмет, ради которого потащился в тропические дебри и почти равнодушно сунул в сумку на боку. В Долине, Куда Приходят Умирать Слоны, различных костей было в достатке. И черепов хватало. Но этот череп был особенный. Ведь этот костяной оскал принадлежал знаменитому путешественнику Левинсону, последняя экспедиция которого пропала без вести более ста лет тому. И о находке следов которой было вскользь упомянуто в ведомственном журнале «Новости археологии», за каким-то чертом валявшимся в лучшем номере «Континенталя» и попавшемся Шраму на глаза, когда разрабатывались условия спора с Лопесом.
