– Слушай, Григорьич, а какого рожна Романов тебе Эрмитаж завещал?
– Я тоже не мог понять, – «Сусанин» иногда оборачивался, но шея быстро уставала и он вновь утыкался в занавес. – И до сих пор не уверен. Наверное, у него был комплекс вины перед моей матерью и мною, что не успел облагодетельствовать как следует. Или правильно рассчитал, что про меня никто не знает, а значит, сразу не отберут.
– Видишь, отобрали все-таки, хоть и не сразу. Ладно, достали ваши семейные сопли. Скольких козликов?..
– Из этих списков я тормошил? Всего троих. И все по ведомству культуры.
– И не зудело замахнуться на всю колбасу, а не откусывать по чуть-чуть? Крутануть все чертово колесо, глядишь, и закинуло бы высоко наверх. Ты ж базарил, сразу усек, чего тебе привалило?
– Нет, этого мне не хотелось, если я правильно понял ваш вопрос. Мне было довольно того малого, что...
– Ша, хоре! Надоел ты мне, – ну, вот и финита, грустно хмыкнул Шрам. Оказывается, корона Российской Империи использовалась, как кирпич для квашеной капусты. Жалкий дуст стращал троих жалких дустиков всего-то, чтоб главные роли получать и в заграничные турне кататься. Типа, исполнял «Мурку» на Царь-колоколе.
– Что со мной будет? – «Сусанин» обернулся, нагоняя на лицо трогательную печаль.
– Чего? Пой, сношайся, папу вспоминай. Ну покеда, Романович. Только с мостика этого не сползай, пока не снимут. Пристрелят внизу. Я первый пристрелю...
Не следовало Тарзану открывать дверь ногой и вламываться в монтерскую, как в туалет после долгого вынужденного терпения. Следовало быть поосторожней.
Праздничная смена монтеров сцены, запертая в коптерке, перетерла веревки об ржавые мечи из «Колец Нибелунгов» и вышибла дверь шлемом великанского богатыря из «Руслана и Людмилы».
Отвязанного от стула Булгакина радостно пихали в грудь и били по плечам, как брата, вернувшегося с войны. И тут в подсобку влетел Тарзан. Не успев втереться в перемены и наставить пушку, Тарзан угодил в монтерские объятия, и для него наступил ад...
...– Где Шрам?!
– Скорее на выход! Пожар!!! – истошно завопили за спиной.
Оседлавший очередного пленника Гайдук хищно повернулся, взбрасывая волыну, но не выпуская из захвата горло Жоры-Долото. Перед ним выплясывало чмо в чалме и расшитой звездочками хламиде.
– Вали отсюда, козел! Живо! Видал ствол! Завалю! – оставалось всего два патрона, уж всяко не про жизнь заблудившегося актеришки. И Гайдук вернулся к Долото. Уже, кажись, пришла пора дырявить неоткровенному Жоре коленку.
– Где Шрам?! – проорал Гайдук, шлепая слюнявыми губами на ухо Жоры. – Где?!
– Не понял, – вырвалось у Долото, когда Гайдук вдруг жарко чмокнул его в щеку. И стал эту щеку лизать, как собака яйца.
– Чего ж тут непонятного, – сказал тот, кто взял и откинул в сторону осевшего сдутым рюкзаком Гайдука, – За козла ответил.
У этого «того» в руках был меч: огромный, деревянный, с облезшей позолотой и инвентарной биркой, прикрученной проволокой к рукояти. Да ладно – меч! Придурок был закутан в накидку, облепленную звездами, на башке болталась, наползая на нос, чалма, лицо закрывала борода типа «лопата».
«Звездочет» вскинул меч двумя руками и навершием рукояти еще разок для верности вдарил по тыкве Гайдука. Молдаванин мешком с дерьмом сполз нафик.
– Шрам! – признал наконец Долото.
– Лучше синица в руках, чем журавль в жопе, – Шрам отбросил меч, но клоунский прикид не скинул, разве сдвинул на бок бороду, чтоб в рот не лезла, и присел возле Жоры. – Чего, тоже меня искал?
Волына Гайдука вроде сама собой переселилась в граблю Шрама, поэтому Жора-Долото продолжал лежать, как и лежал, на полу какой-то театральной малины с кучей зеркал, среди рассыпаных разноцветных порошков, тампонов и наборов с красками.
– Не до тебя теперь, – патриотично соврал Долото.
– Лепишь, Жора. Короче, поздравляю тебя. Ты меня догнал и повязал. Тренькни своему пахану, обрадуй. Набубни ему, что нашел при мне списочки.
– А они при тебе? – не удержался Долото.
Шрам слазил за пазуху и показал край бумаги, свернутой трубкой.
– А какие гарантии, что ты не прикончишь меня?
– Чего ты как барыга? – Шрам недовольно покачал головой.
Но Долото очень хотелось гарантий:
– Если ты Вензеля подомнешь, люди понадобятся. Которые в курсах его дел...
– Без базара. А если ты через пять секунд не позвонишь, я тебя замочу. Это тоже без базара.
Шрам макнул пальцы в театральную косметичку, сброшенную на пол, и похоронно-черным гримом намалевал под глазами Жоры круги.
«Не позвоню! Ни за что не позвоню!! Ни в жизнь не позвоню!!!..», – патриотично рассудил Долото, но рука сама доставала мобилу...
...Уцелевшая посторонняя публика свалила, расширив вдвое театральные двери. Самые горячие головы из братвы полегли, сводя счеты, или победили. Кто победил – большей частью также поторопился сделать ноги. И здесь в расползающихся клубах дыма проступали только контуры красиво повисших на креслах неудачников.
Вензеля сопровождали Волчок и Тарзан. Стрелку Долото забил там, где повязал Шрама – между третьеим и четвертым занавесом.
Между третьим и четвертым занавесом прятали недостроенный из труб и фанеры корабль для балета про «Титаник» (музыка Андрея Петрова), чья премьера назначена на восемнадцатое января. Не рассеявшийся дым путался вокруг бортов, казалось, недоделанный пароход уже плыл на свиданку с айсбергом.
Эти трое не бегом бежали к кораблю, совсем наоборот. Волчок и Тарзан настороженно вертели башнями, водили вокруг стволами. Вензель же прислушивался.
Когда щиплющий ноздри дым и расстояние позволило чего-то углядеть, они углядели повешенного на мачте человека в чумовой мантии со звездочками и дебильной чалме. На груди жмура висела огромная табличка с наспех намалеванной надписью «Шрам». Под висельником спиной к Вензелю, портретом к трупешнику сидел на стульчике другой кент. По причесону, очертаниям фигуры и клифту в нем угадывался Долото.
– Замри! – жестко приказал Вензель.
Замерли.
– Позови его, – пахан дотронулся кончиком трости до Тарзана.
– Эй, Долото, – тихо окликнул Тарзан.
Нулевая реакция.
– Засада, – проскрипел Волчок. – Мы у него на мушке.
– Во все зенки по сторонам, вверх и вниз, – распорядился напряженный, будто трансформатор, Вензель.
Шрам заманил в капкан? А списки? Неужели добыл? Ладно, сейчас важнее, где Сереженька сам притаился. Или Сереженька со своими людьми. Вензель напряженно просекал замысел Шрама.
Неужели тот прикидывал, что мы купимся на куклу в чалме и неподвижного Долото и подойдем вплотную? Он же с Вензелем не первый день в шашки играет.
