– Сегодня сядешь, – второй аварийщик засунул отвертку за шиворот и почесал между лопаток, – Как раз на тюремный праздник успеваешь.
Это были настоящие аварийщики, перекуривающие возле заглохшей «аварийки». Отнюдь не переодетые комики. И даже не люди Вензеля. И машина, наступившая одним колесом на тротуар, как ни крути, как ни проверяй, а окажется самой обыкновеннной «аварийкой». И она действительно сломалась напротив «Углов», никакое представление здесь не разыгрывалось. Она вообще напротив чего только не ломалась, на аварийном счету желто-красного «газона» уже имелись ночевки напротив Смольного, напротив пивного фестиваля, посреди железнодорожного переезда и на пешеходном Горсткином мосту.
– Вот увидишь, – пророчески начал один из аварийщиков, воздев над головой отвертку, – ни к чему хорошему подарки зекам не приведут. Пожалеют еще об этой елочке.
А вертухай отшуршал сопроводиловкой, попялился на печати с подписями, вернул макулатуру экспедитору и махнул корягой шофериле, проезжай, мол, так твою за так, чего тянешь и без тебя делов хватает.
В ворота вслед за оранжевой «камазовской» головой величественно вплывала ель, царица лесов. Не меньше чем с хрущевских времен набиравшая рост и стать, ель высосала озера грунтовой воды, отловила тонны солнечных лучей, вытерпела орды жуков, белок, зайцев и грибников. Оказалось – для того, чтобы много-много радости в тюрягу принести.
Двор «Углов» встречал налитые морозной зеленью лапы, новогодне обсыпанные пушистым снегом, которые к стволу прижимала ржавая проволока-пятимиллиметровка, как руки психа прижимает к телу дурдомовская рубашка.
Шмонать автопоезд с деревом не стали. Другое дело, если б елку вывозили из «Углов», тогда бы ни один миллиметр не ушел от шмона, тогда бы простучали колеса, заглянули бы под днище, залезли бы под сиденья и в гущу еловых веток, показали бы класс. А так-то чего...
– На базе, – «экспедитор» поднес к губам под прикленными усами мобилу. – На базе. На базе.
В соседних переулках предстартово взревели прогретые моторы. В салонах джипов, бээмвух и «восьмерок» зазвякало железо, завозились крепкие пацаны.
За занавеской, на полке отдыха «камазовских» водил, разминаясь, заворочались не менее крепкие пацаны. Под еловыми лапами, под плотными одеялами снега, повисшими на этих лапах, тоже начали готовиться крепыши, заслышав лязг запираемых ворот. То есть не елка прикатила в СИЗО, а натуральная троянская кобыла.
– Эй, Долмат, слыхал такую попсу, ее спецом гоняют под Новый год? («Экспедитор» догадался, что водила Кирсан обращается к нему, а не к кому-то в зеркале заднего вида, от которого Кирсан не отрывался). Новогодние игрушки, свечи и... – водила хмыкнул, – хлопушки в нем. А веселые зверюшки мой перевернули дом... Правильная песня, Долмат...
* * *
Дора Мартыновна, расплывшись в кресле, лыбилась в телевизор. Пустая чашка из под чая сохла рядом на журнальном столике. Лень было убирать, такая навалила расслабуха. А в вазочке оставалось всего три печенины, хотя десять минут назад там умещалось полкило.
И все же острое, в последние месяцы ни с того нис сего подкатывающее чувство голода не отпускало. Голод и расслабуха – атомная смесь.
Шоу «Как стать миллионером» прервалось на рекламную паузу. Дора Мартыновна знала, как стать миллионером, но только теоретически. На практике же вместе со своей политической партией все глубже увязала в финансовой трясине. А во всем виноват был директор «Венком-капитала» Сергей Владимирович Шрамов, раз за разом обламывающий Дору.
Шел рекламный ролик йогурта. Под лозунгом «Пусть весь мир подождет» все на экране замерли в нелепых позах. А девица сидела себе на скамейке и чавкала металлической ложкой йогурт из пластиковой коробочки.
«Она ложку с собой в косметичке таскает, или где-то сперла?» – вяло прикинула Дора Мартыновна.
А Шрамов оказался легок на помине, следующие десять секунд его образина требовательно зырила с экрана, призывая за себя голосовать. Далие начался ролик шарикового дезика. Чужие бритые подмышки не растормошили в Доре Мартыновне никаких сексуальных струн. Зато растормошили дверной звонок. Этакий требовательный и неотложный телефонный звонок.
Дора не сразу попала ногами в тапочки, не быстро дочапала до прихожей. В дверном глазке картинка мало отличалась от изображения на экране. Оказывается, в это неурочное время к доре пожаловал собственной персоной кандидат в муниципалы Сергей Владимирович.
Дора Мартыновна обрадовалась и огорчилась. В собственной квартире она могла бы выдоить из Шрамова не «оскорбление чести и достоинства», а «вторжение в частную собственность», что на десяток зеленых тысяч котировалось дороже. Но не было свидетелей.
– Кто там, – притворилась дурочкой из переулочка Дора Мартыновна. Просто она не знала, как поступить и чисто по женски решила потянуть время.
– Шрамов, Сергей Шрамов. Открывайте, Дора.
– Я сейчас занята. Приходите завтра, – решила отомстить Дора за бесцельно потерянные часы в офисе этого господина.
На это господин Шрамов нашел волшебные слова к сердцу депутата и женщины:
– Я деньги принес.
И уже через несколько секунд Дора снова плавала в кресле, а гость стоял перед ней, не сняв уличную обувь.
По телеку продолжался рекламный блок. Какой-то пришибленный тип нюхал ароматизированый стиральный порошок и торчал, будто это клей «Мрмент».
– Сколько вы готовы вложить в правое дело? – стала надменней чем английская королева и конкретно спросила Дора Мартыновна. И нервно одно за другим заглотила последние печенины.
– Сначала я хочу кое-что растолковать, – многообещающе оскалился Шрам и оглянулся по сторонам. Он нарисовался в этой квартире впервые, но бубново ориентировался, что где, – Когда звонят в дверь и говорят «Ленгаз», ни в коем случае нельзя открывать дверь. Знаете почему?
– Почему? – растерялась мадам.
– Потому что это никакой не «Ленгаз». Это менты понятых ищут!
– Вы пришли сюда глупые анекдоты рассказывать? – еще несмело, еще надеясь на спонсорство, зашипела мадам.
– А теперь совершенно серьезно. Вы, Дора Мартыновна, в последние пару месяцев никаких странных закидонов за собой не фиксировали?
– Что значит этот тон? – вспухла в кресле депутатша.
– То есть головка не бо-бо? Глюковые чертики из под койки хари не корчат?
– Я вызову милицию! – оторвала таки круп от кресла Дора, готовая броситься царапать харю нахалу.
– Торопиться не надо. Хочу устроить вам экскурсию по вашей же хазе. Зуб даю, вы сами растащитесь, как много вы не просекали. И пока Дора захлопывала распахнутый от удивления рот, Шрам взял с полки духи «Сальмонела».
– Вы, Дора, обращали внимание, что только побрызгаетесь духами, так сразу становитесь вроде шебутнее? А духи вам подарили на День Конституции? А знаете, что в духи добавлена вытяжка опия, то есть вы крепко подвисли на этой наркоте.
