— Борисыч, а ведь еще бунтуют? — генерал отхлебнул из пластикового стаканчика горячий чай.
Что им толкают туфту, понимали и генерал, и чиновник из Смольного. Но оба не спешили с возмущением и изобличением лжи.
— Прекратят, — твердо сказал Шрам.
— Это так называемый смотрящий? — спросил у отсутствующего мыслью Холмогорова генерал.
— Типа того, — ответил за него Сергей.
Эх, каким наивным пацаном он был год назад, когда вступил в новую для себя авторитетную жизнь. За это время и когти задубели, и шерсть на загривке поседела, и наелся-набухался он шампанского с осетриной по горло. И душу свою Серега истерзал, как жвачку, а ведь душа — не казенная. А ведь и дальше ждет его дальняя дорога, с которой уже не спрыгнуть. И по всему пути он будет терять верных корефанов — одни погибнут, другие ссучатся, третьи за бабки душиться начнут — пока и сам где-то не потеряется.
— Ну, ну, — генерал вновь поднес к губам стаканчик с чаем.
— Таким образом, — начальник СИЗО ни на кого не смотрел, на изнанку «рафика» он смотрел, — мы столкнулись с последствиями неумелой кадровой политики, когда на ответственную должность был назначен человек, никогда до этого работой с особым контингентом не занимавшийся, — а гадал на самом деле сейчас Игорь Борисович вот о чем. Наверное, карма была такая у зама. Возможно, пошептала какая-то чеченская ведьма и сожгла клочок шерсти над изголовьем кровати, где зам переночевал. И нашла заговоренная пуля Родионова. Не в Чечне, так здесь нашла. Надо будет изъять из мусорного ведрышка брошюрку про сглаз. Кажись, пригодится еще.
— Родионов — человек Черкизова. Был, — напомнил о себе чиновник, человек с незапоминающимся лицом.
Холмогоров вздохнул, крякнул в кулак, провел ладонями по коленям.
— Иваныч, можно тебя на пару слов?
Генерал поставил стаканчик на откидной столик. Поглядел на Шрама, на Холмогорова.
— Ну, пойдем. А… — еще один брошенный на Сергея взгляд. — Ну, ладно…
Они выбрались из машины, хорошо знакомые, оба одного возраста.
В «рафике» остались двое.
— Бунта не было. Спецназ прибыл по учебной тревоге. Частный случай. Последствие самоуправства полковника Родионова. Это — скелет вашего доклада. Триста зеленью. Деньги — сейчас. Согласны?
Шрам видел человека, понимал, как с тем надо говорить.
— А генерал? — прищурился чиновник.
— Уже улажено. Ваши отчеты совпадут.
— А, простите, зачем вам эта морока?
— Вы же слышали, что я — смотрящий. То есть отвечающий по крытке за все, отвечающий и деньгами. Согласны?
— Видите ли, замять, прикрыть происшествие такого…
— Четыреста, — перебил Шрам. — Вы должны понимать, что это верхний предел.
— Хорошо, договорились, — просто и отработанно выдал чиновник. — Джип?
— Джип, — кивнул Сергей. Соображает слуга народа. — Просто подойдите.
С генералом, можно быть уверенным на девяносто девять, уже улажено. Не потому что тот заведомо продажен. Так уж сложилось…
А как именно сложилось, Сергей узнал от Холмогорова. Кум посвятил Шрама в личную беду генерала Иваныча. Дочь и зять генерала погибли год назад в автомобильной катастрофе на Выборгском шоссе. Ребенок, семилетний внук генерала выжил, но у него оказался поврежден позвоночник, год мальчишка лежит в параличе. Поставить его на ноги, вновь научить ходить могут только дорогие, очень дорогие операции в зарубежных клиниках. Деньги, что получит сегодня генерал, позволят ему отправить внука за границу. Какой нормальный человек откажется от денег, которые позволят спасти внука.
А с деньгами у Шрама теперь будет совсем плохо. Вбухал во «Вторые кресты» все без остатку.
Зря он, что ли, изъял у кума «трубу»! Сразу же, еще по дороге в санчасть, обзвонил своих с приказом собрать в мешок лимон зелени. Срочно! Продать, скинуть все, снять со всех счетов. Не хватит? Занять под самые сволочные проценты! Но чтоб было! Привезли, конечно…
Одна надежда — удастся быстро отбить. К нефтяному бизнесу теперь должен прибавиться и «угловой». Придется, правда, посидеть в «Углах» сверх положенного. Надо лично наладить здешнюю жизнь. Чтоб и деньги текли, и беспределу не было.
Между прочим, потом и часовенку поставить можно будет, как замполит собирался. Святое дело…
Снайпер Васильев маялся, водя перекрестием по двору. Из «рафика» выбрался давешний тип уголовного обличья. Задрал голову к небу, прищурился на закатное солнце, повернул голову, нацелил взгляд в сторону Васильева. И, словно разглядел снайпера на крыше, вдруг взял и подмигнул.
Когда же, наконец, дадут отбой?..
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
