Стас не успокаивался:
– Короче, говорят, две штуки баксов каждого десятого, либо можно взять абонемент на полгода. Остряки. Спятили. Откуда у нас такие «бабки»? Едва на ноги встали. Я им, разумеется, сказал… Только заржали.
– Кто такие, назвались?
– Да вроде Михайловские. Мол, Пашу Михайлова знаешь? Если кто еще придет, скажешь, что он тебя прикрывает. «Крыша». И, гады, опять про Настю намекают: гляди, если что, родить не сможет – шпаны на улице полным-полно, да и ты сам назад не оглядываешься.
– Про меня упоминали?
– Нет. Они думают, я один кручусь. В общем, Костя, ты как хочешь, а мне таких подарков даром не надо. Мне ребенок будущий дороже. Завтра же продаю кооператив, и к чертовой матери этот бизнес-капитализм.
– Не писай кипяточком, еще не вечер. Прикидывай лучше, как они про нас узнали.
– Да мало ли как? У нас счет в банке, помещение снимаем, торгуем. Вот еще что. Я одного из этих, такого, с угловатой рожей, будто Буратино недоструганный, с Гамидом, кажется, видел.
– Точно?
– Я ж говорю, кажется. Но вроде он.
– Гамид, я слышал, бригадир у Михайлова. Он, наверное, и был.
Друзья замолчали.
Идея с кооперативом принадлежала Косте. Полгода назад, когда его вытурили с завода в неоплачиваемый отпуск, он уговорил Стаса валить из КБ, где тот прозябал на инженерском окладе без всяких жизненных перспектив, и рискнуть. Кооперативное движение набирало обороты, появились первые миллионеры, коммерческие банки, фирменные магазины. «Челноки» оккупировали ширпотребные страны, ларьки запестрели ярлыками.
Само собой, из подворотен и спортзалов стали всплывать урки и качки; объединившись в команды, они занялись естественным «отбором». Правда, про них средства массовой информации не распространялись – явление, не заслуживающее внимания и скорее всего временное. Поэтому молодые капиталисты не брали их в расчет. Мафия? Ну, это меня не коснется, я не того полета. Что с меня взять? Но… Мафия начинается с гардероба. Коснулось. Первые заказные убийства, первые заложники… Огнестрельное оружие было пока редкостью. На разборках и наездах ценились бицепсы, треугольные подбородки и спортивные разряды.
Стас, подумав пару недель, все взвесив, написал заявление по собственному. У Витьки заняли денег в долг под хороший процент. Витька уже вовсю крутился и плавал по морю коммерции свободно, как кашалот. Он же выручил с регистрацией и прочей бумажно-финансовой кухней. В помещении Дома быта сняли две пустующие комнаты без окон, навесили железные двери, наняли бухгалтера с небольшим стажем и принялись наращивать капитал.
Тот же Витька помог с объектом бизнеса – свел со знакомым финном, торговавшим на своей родине колбасой. Жратва – вещь всегда необходимая, так что бизнес сулил стабильность. Первые две машины, закупленные на Витькины деньги, раскидали по универсамам и ларькам. «Салями» ушла влет. Сделку обмыли в ресторане, кооператив окрестили «КиС» по первым буквам имен компаньонов-друзей.
Однако все учредительные документы для простоты были оформлены на Стаса, Костя же для отчетности числился менеджером.
Пару месяцев спустя к колбасе добавился спирт «Рояль», к бухгалтеру – секретарша, к калькулятору – компьютер. Налоговая душила по мере выхода правительственных указов, что вынуждало слегка хитрить с бухгалтерией.
В личном бюджете компаньонов также наметился положительный сдвиг. Стас прикупил «восьмерку», о чем, сидя на инженерском окладе, даже и не мечтал, участок в Ольгино – правда, без дома, но ведь не все сразу. Костя разъехался с родителями, взяв себе однокомнатную квартиру в соседнем доме.
В общем, до вчерашнего дня сожалений о решении капитализировать самих себя у Стаса не возникало. Третьего дня Костя умотал в Петрозаводск пробивать новые места сбыта. В Питере становилось тесновато.
Стас оставил ему на автоответчике сообщение о «наезде» и просил немедленно зайти по возвращении.
– Я в ментуру на всякий случай сходил, – вспомнил вдруг Стас.
– Ну и?..
– Вообрази, там Скворец уже до опера дорос. Целый старлей. Я к нему – так и так, посоветуй, как быть. Он бумагу на стол кидает. Говорит: хочешь, пиши заяву, забивай с ними «стрелку», мы задержим, Разберемся. Что значит «разберемся»? Посадите? Может быть. Только учти, до суда показаний не менять, встречных заяв не писать. «Но вы хоть охранять меня будете?» – спрашиваю его. Скворец смеется: «Вот это вряд ли. Даже по старой дружбе не смогу. У нас и так работать некому». Короче, там дело пустое.
– Зря в ментуру пошел. Только шорох лишний. Где Настя-то?
– Я ее сразу к теще отправил.
– От вулкана в палатке не спрячешься. Но вообще-то правильно.
– Так что извини, Костя, но я умываю руки.
– И чем займешься?
– Найду.
– А я?
Стас отвел взгляд.
– Ты даже не спросил, как я съездил.
– Да что толку?
Костя взглянул на часы:
– Поехали. У тебя тачка на ходу?
– На ходу. Куда?
– Я тебя втянул, мне и расхлебывать. – Он решительно встал и шагнул в прихожую. – Ко мне заедем, я переоденусь.
У себя дома Костя ополоснул лицо, побрился, переоделся в короткую кожаную куртку.
– Я сяду за руль.
Ехали минут десять. Костя затормозил в пятидесяти метрах от районной достопримечательности – ресторана «Иволга».
«Иволга» пользовалась в народе дурной славой – бандитские тусовки, регулярные мордобои, грабежи подвыпивших клиентов, поножовщина.
Костя еще раз бросил взгляд на часы:
– Пошли, он сейчас здесь. Ужинает.
Кто?
– Михайлов. Стас вздрогнул:
– Ты что?..
– Пошли.
Костя хлопнул дверцей «восьмерки». Халдей на воротах, облаченный в бордовую ливрею, заметив незнакомых клиентов, сделал упреждающий шаг.
– Мест…
– Паша здесь?
Какой Паша, халдей понял прекрасно и сразу убрал руку-шлагбаум.
– О, извините, не узнал. Второй этаж, пожалуйста, ваши все в сборе.
Костя, не вынимая из карманов куртки рук, прыгая через три ступеньки, взлетел на второй ярус. Стас поспешил следом.
Зал был прямоугольной формы с колоннами по периметру, небольшой эстрадой для оркестра и прямоугольником для плясок-танцев. Посетителей было немного. Посторонних посетителей. Те, кто нужно, сидели за П-образным столом и ужинали. Ритуал.
Несколько голов повернулись в направлении зашедшего дуэта. Стас узнал недоструганного Буратино, парнишку в костюмчике, Гамида. Гамид удивленно вскинул брови-сабли и опустил руку со стаканом. Заметив пустующий стул рядом с Пашей Михайловым, авторитетом – крестным отцом. Костя пересек зал и, бесцеремонно оттолкнув двух вставших у него на пути быков, упал на свободное место. Стул стоял в основании буквы «П», как раз напротив сидевшего во главе стола хозяина.
