– Спасибо! Вот теперь название и в самом деле разъяснилось. Зато мне по-прежнему непонятно, почему Анна Австрийская, которая так любила жемчуг и у которой его было так много, никогда даже не упоминала об этом сказочном подарке человека, не столько богатого, сколько благородного и покрывшего себя славой?
– Обстоятельства! Придворный траур – не самое лучшее время для того, чтобы хвастаться подобной обновкой. Да и положение Бофора вскоре изменилось, об этом позаботился кардинал Мазарини. Более того, герцог пять лет пробыл в заточении в Венсеннском донжоне...
– Вы думаете, королева не решалась выставлять напоказ драгоценность, полученную в подарок от человека, которого она отдала на растерзание Мазарини?
– Да, я думаю именно так. Тем более что Мазарини, у которого было на драгоценности чутье, какому позавидовала бы любая ищейка, дал Анне Австрийской понять, что это было бы неприлично, поскольку двор убежден в том, что Бофор – ее любовник. Но и это еще не все. После беспорядков Фронды, играя на более или менее реальной ревности и пользуясь правами тайного супруга, которые королева имела глупость ему дать, Мазарини заставил королеву отдать ему «Регентшу», этот дар любви, который ей самой он носить не позволял!
– Вполне соответствует его натуре стервятника... Но в таком случае жемчужина должна была обнаружиться в оставшемся после него наследстве?
– Нет. Она была получена от Бофора, а Бофора он ненавидел и в нем видел причину всех своих бед. Ему совершенно не хотелось оставлять жемчужину у себя, и он подарил ее одной из своих племянниц...
– Одной из Мазаринеток? Которой?
– Самой красивой и единственной блондинке среди всех: Анне-Марии Мартиноцци, которую он в феврале 1654 года выдал замуж за принца де Конти – маленького, тщедушного, уродливого, болезненного, а ко всему еще и одного из подстрекателей Фронды. Из-за этого ему, как и его брату Конде, пришлось посидеть в Венсенне, в той самой камере, откуда удалось бежать Бофору. Но он был принцем крови, и только это имело значение для хитроумного кардинала.
– А почему он отдал жемчужину именно Анне-Марии?
Мэтр Лэр-Дюбрей откинулся на спинку кресла, чтобы удобнее было блуждать по потолку кабинета блаженным, мечтательным взглядом.
– Знаком ли вам, дорогой князь, некий портрет, написанный неизвестным художником и хранящийся где-то в Версале?
– Нет. И я не понимаю...
– На этом портрете изображена молодая – впрочем, она так и не успела состариться, поскольку умерла тридцати пяти лет от роду! – принцесса Конти, буквально усыпанная жемчугом, и не мелким. Волосы ее забраны, должно быть, в сетку, которую мы не можем разглядеть, потому что она почти полностью покрыта грушевидными жемчужинами, превращающими ее в некое подобие рыбьей чешуи. Что же касается платья, та его часть, которая видна на портрете, тоже украшена невероятным количеством жемчуга.
– И «Регентша» тоже там?
– Нет. Мадам де Конти не желала ее носить при жизни Анны Австрийской, а когда та скончалась, жемчужины у принцессы уже не было.
– Ее украли?
– Опять-таки нет. В 1662 году на Францию обрушился страшный голод, и принцесса продала все свои украшения, весь свой жемчуг, который так любила, ради того, чтобы накормить бедняков Берри, Шампани и Пикардии. Большая жемчужина исчезла, и никто не знал, где она была до тех пор, пока, полтора столетия спустя, не оказалась в руках Нито...
– Красивая история! – оценил Морозини. – Но откуда вы ее узнали?
– Когда принцесса продавала свои драгоценности, маршалу д'Эстре было восемьдесят девять лет. Он старался не терять из виду жемчужину, безутешно сожалея о том, что так неудачно ее подарил. Меня очень интересовал этот человек. Мне удалось найти другие заметки и документы, благодаря которым я смог восстановить всю историю. То, что вы сегодня принесли мне «Регентшу», для меня очень много значит. Это настоящий праздник для меня. Она так прекрасна!
Жемчужина покоилась в ладони оценщика, и он легонько поглаживал ее пальцем. Альдо молчал, не желая прерывать мгновения нескрываемого счастья, но мэтр Лэр-Дюбрей сам разрушил чары, со вздохом сказав:
– Но, к сожалению, мне, должно быть, снова предстоит ее потерять? Ведь если вы пришли ко мне, значит, хотите, чтобы ее продал?
– Может быть, вы захотите купить ее для себя? – с улыбкой спросил Альдо.
– Увы, жена мне этого не простит! Она тоже в своем роде величайшая редкость, поскольку терпеть не может драгоценностей. Могу ли я поинтересоваться, кто продает эту великолепную вещь? Вы сами?
– Нет. Но продавец хотел бы остаться неизвестным, если вас это не смущает.
– Нисколько. Если вы его представляете, условия будут наилучшими. Дело в том, что как раз...
Он прервался и, взяв со стола толстую папку, принялся листать бумаги.
– ... через десять дней состоится аукцион, где будет выставлено много довольно интересных драгоценностей, принадлежавших двум владельцам. Оба недавно скончались. «Регентша» могла бы стать главным лотом этих торгов... Или вы предпочитаете, чтобы она продавалась отдельно?
– Отнюдь. Наоборот, я хотел бы, чтобы она была продана как можно скорее. Вот уже больше недели как я уехал из Венеции, и мне не терпится туда вернуться...
– Тогда постараемся сделать все, чтобы не задерживать вас слишком надолго. Я попрошу вас поставить несколько подписей, а затем потихоньку займусь подготовкой: начну рассказывать о жемчужине кое-кому из коллекционеров...
Выйдя из кабинета мэтра Лэр-Дюбрея, Морозини почувствовал облегчение. Теперь, когда «Регентша» покоилась в ультрасовременном сейфе прославленного оценщика, ему оставалось лишь спокойно вернуться в квартиру Адальбера... и позвонить в Вену. Больше всего на свете ему сейчас хотелось услышать голос Лизы, а может быть, если повезет, то до него донесется и щебетание его птенчиков! А дальше – сплошные удовольствия: он уже предвкушал хороший ужин, мирный вечер у камина, с общими воспоминаниями или разговорами об археологии, потом – безмятежный сон... Спокойная ночь без забот, без цыганской музыки, без полицейских и даже без сновидений! Давно Альдо не чувствовал себя до такой степени уставшим...
Но, скорее всего, он слишком многого хотел. Когда после трехчасового ожидания Морозини наконец соединили с Веной, на другом конце провода раздался голос Иоахима, дворецкого, который церемонно изложил ему последние новости: нет, княгини нет дома, и госпожа графиня тоже отсутствует! Нет, сегодня к вечеру они не вернутся! И завтра не вернутся, и послезавтра их тоже не будет... Дамы уехали в Зальцбург, в гости к друзьям, которые дают несколько концертов музыки Моцарта, а в завершение устраивают большой бал.
– А когда же они должны вернуться?
– Не знаю, ваше сиятельство! Дамы взяли с собой довольно-таки... внушительный багаж.
