– Он очень хороший человек и настоящий, достойный мужчина, – подпустила я немного повода для ревности. – А что?
– Тогда почему этот настоящий мужчина не с тобой? – напрягся-таки голосом слегонца Краснин.
Со мной! Еще как со мной! Лежит и, соблазняя, гладит по ручке!
– Так получилось, – туманно ответила я.
– А он видится с сыном, помогает вам? – весьма заинтересованно расспрашивал Краснин, при этом переместив свои поглаживания в область моей чувствительной груди.
– Он не знает, что Архип его сын, – уже заводясь и загораясь, чуть хрипловато ответила я.
– Ты его сильно любила? – понизив голос до шепота, придвинулся ближе ко мне Краснин.
– Нет. Я его не любила… – тоже шепотом, но уже интимным ответила я.
Все! Доигрались в допрос друг друга! То, что началось как легкое, шаловливое поигрывание, привело к серьезным последствиям, и мы уже целовались, словно после долгой разлуки обрели друг друга, и затянуло, и понеслось… доведя до еще одного оргазма на двоих!
– Вот теперь на ужин точно пора! – тормошил меня Краснин, быстро целуя. – Павла, вставай, опаздываем!
– Краснин, – не открывая глаз, спросила я. – Ты часом не с мамой живешь?
– Нет, мама живет отдельно, – усмехнулся он. – Почему ты спрашиваешь?
– Навеяло, – соизволила я таки открыть глаза. – Моя будила меня посреди самого сладкого сна, куда-то там придумав вместе идти, и говорила эти вот слова: «Вставай, опаздываем!» С тех пор, с детства, терпеть не могу, когда мне так говорят и обламывают самые лучшие минутки сна.
– Договорились! – рассмеялся легко он. – Никогда не стану тебя так будить, придумаю что-нибудь другое. – Поцеловал коротко и весело спросил: – Ну и что, ужинать-то пойдем?
Ужинать мы пошли. Порознь. Сначала я покинула каюту по всем правилам конспирации, выглянув предварительно в коридор и убедившись, что там никого нет, а через какое-то время и Краснин, спокойно и гордо, не нуждающийся в таких мерах предосторожности. Вот ведь!
Нет, понятное дело, что можно порадоваться такому нечаянному приключению, но мне отчего-то не было весело. Может, когда-нибудь я стану со смехом вспоминать и рассказывать о нашем официальном выкании и утаивании ото всех наших истинных отношений. Но сейчас меня это начинало раздражать и напрягать донельзя!
Да, собственно, какого, понимаешь, хрена?!
Я тут за него, можно сказать, замуж собралась, а тут какие-то тайны мадридского двора с тяжелыми любовными историями, требующими полной секретности!
Ладно. Потерплю. Всего несколько дней осталось.
А там как бог даст, у нас ведь с ним еще та история, и как все обернется – вот только господу и известно!
Когда отошли от Земли Вильчека, наши руководители и их помощники устроили прощальный банкет в честь окончания экспедиционного задания! Все! Теперь идем прямо в Архангельск, а до него два дня пути!
Народ веселился от души, с огоньком, но интеллигентно, до непристойного вида никто не набрался. Зато песни пели, и в караоке, и под гитару с роялем, и танцы устраивали, ну и застолье, а как же!
А на следующий день началась авральная работа – сортировка и упаковка всей документации, отчетов, исследований, подготовка к перевозке изъятых образцов, которых было сотни и сотни, полная отчетность по использованным препаратам и консервирование и упаковка оставшихся – словом, как утром сели в лаборатории, так к поздней ночи и вышли из нее. Еще и на завтра выше головы дел осталось.
А из Архангельска специальным рейсом самолета перевезут всю нашу группу вместе с документами, образцами, некоторым оборудованием и лабораторными препаратами в Питер, в Институт Арктики и Антарктики, для дальнейшей глубокой исследовательской работы.
Архипка прижимал двумя ручонками к себе любимую игрушку – серого зайчика с длинными висячими ушами – и плакал, слезки катились по щечкам, он их даже не вытирал, и все всхлипывал, и смотрел обиженно…
– А-а-а! – проснулась и села я на кровати
Господи, опять этот сон! Так и с ума сойти недолго!
Я спустила ноги с койки, облокотилась на них и спрятала в ладони лицо. Который уже раз мне в разных вариациях снится, что он плачет. Сердцем чувствую, что ничего не случилось, но разум отказывается соглашаться, и просыпаюсь среди ночи как от ужаса в холодном поту.
Это просто я так сильно соскучилась, что сама себе эти сны притягиваю.
Захотелось выбраться из этого небольшого, замкнутого пространства. Первый раз за всю экспедицию я почувствовала, что на меня давят стены каюты, словно воздуха не хватает.
Я нашарила в темноте вещи, перекинутые через спинку кровати, оделась и тихо вышла из каюты. А здесь повеселее – солнце так и висит у горизонта, и иллюзия дня немного развеяла мои ночные страхи.
Ничего. Через несколько часов мы прибудем в Архангельск. И я улечу оттуда в Москву, к сыночку любимому. Ничего!
После того как руководители групп проследят за доставкой в свои лаборатории всего ценного груза, примут их по описи и передадут на ответственное хранение, участникам экспедиции дают три дня на отдых. Но для меня, разумеется, есть исключение – я уже сдала материальную часть, за которую отвечала, под роспись и опломбирование, теперь мне только надо появиться через три дня в институте и подписать некоторые документы.
Но у меня в Питере есть дела гораздо более важные и значимые, да простят меня наши ученые, но наука подождет!
Я сделала себе чай в пустой и гулкой от тишины кают-компании, устроилась за одним из столиков, так чтобы видеть море в большой квадратный иллюминатор, который по привычке про себя все так и называла окном. И, прихлебывая душистый чаек, почувствовала, как постепенно отпускает тревога и уходит тяжелый сон.
Скрипнула дверь, я обернулась на звук – вошел Краснин. Мы практически не виделись эти последние дни после нашего конспиративного свидания и не разговаривали, даже фразами не перекинулись в рабочей суете. И почему-то я совершенно не удивилась его приходу, словно чувствовала, что он обязательно появится, словно и не могло быть по-другому в последнюю ночь этой экспедиции.
– А я подумал: может, ты здесь, и решил проверить, – подойдя ко мне, сел рядом на диван он.
– Чаю хочешь? – спросила я, протянув ему свою практически полную еще кружку.
– Давай, – он взял чашку, сделал пару глотков, вернул мне ее и спросил немного обеспокоенно: – Почему не спишь?
– Сон плохой, надо забыть, пересидеть, – пожаловалась я и тоже спросила: – А ты почему?
– Да так, заработался немного.
А я посмотрела на него и вдруг отчетливо поняла, что должна спросить сейчас, выяснить для себя прямо сейчас, а не потом, когда я все ему объясню и начнутся совсем другие побудительные причины к нашим поступкам, словам и решениям. Может, именно для этого я проснулась и пришла сюда, а нечто свыше шепнуло ему, и он почувствовал, что я здесь?
