– Он тебя зацепил?!! Зацепил?!
Меня отодвинули от груди и принялись ощупывать с ног до головы. Быстро и довольно чувствительно даже через толстые слои одежды.
– Где он тебя задел?!
– Нигде… – просипела я чужим, незнакомым мне голосом
– Нигде?!
– Нет, – сипела я, не понимая, с кем разговариваю, – нигде, он до меня не дотянулся.
Меня снова резко и сильно прижали к груди и успокаивающе принялись гладить по спине.
– Ничего, ничего, – уговаривал меня и себя обнимавший меня человек. – Ничего, все обошлось, он тебя не задел… – И вдруг проорал, прямо над ухом, чуть не оглушив: – Давайте ее в лодку! Немедленно ее к медикам на судно!!
И только когда он заорал, я поняла, что это Краснин, и мне сразу стало так спокойно, нестрашно и вообще все весело. Приключение же!!
– Не надо меня ни на какое судно! – оттолкнулась я руками от его груди, высвобождаясь из его объятий, правда, он не отпустил до конца, а так и держал. – Видите, сколько работы? – бодрой энтузиасткой объявила я, указывая на медвежью тушу. – Надо же анализы брать!
И тут я увидела Дудина, и Зину рядом с нами, и Трофимова, и Артема Арбузова, и всех остальных членов группы, которые стояли полукругом возле меня, обнимающего меня Краснина и медведя и смотрели на меня так странно, как на инопланетянку
– Михаил Тимофеевич! – обрадовалась я ужасно. – Вам удалось-таки подстрелить зверя своим снотворным! Правда!
– Правда, Павлуша, – не разделил моего энтузиазма он и как-то подозрительно прохрипел эти слова.
– Так давайте срочно брать анализы и пробы!
По-моему, я тут одна такая была веселая и не в меру радостная. Все остальные выглядели откровенно растерянными, перепуганными и побледневшими. Я посмотрела на Краснина – он так вообще был похож на человека, пережившего катастрофу: зрачки глаз расширены, делая их практически черными, лицо бледное-бледное, почти белое, и желваки ходят на скулах.
– Ты почему не убегала, мы же тебе кричали и махали? – спросила, несколько заикаясь, Зиночка.
– Вас не слышно было, ветер все ваши крики уносил, – продолжала улыбаться я и радоваться жизни.
Краснин переглянулся с Трофимовым, что он ему там показал, я не видела, но меня он отпустил и распорядился почти уже своим нормальным голосом:
– Ну ладно, раз вы в порядке, Павла, тогда действительно займитесь с зоологами отбором всех необходимых материалов.
– Да, я в порядке! – преувеличенно бодро уверила я.
Да я бы сейчас в пляс с удовольствием пустилась или побегала-попрыгала, столько во мне энергии кипело!
– Надо только лабораторный набор принести, он в лодке.
– Я сбегаю, – тут же проявил инициативу Витя, аспирант Краснина, и сразу умчался.
Господа ученые почему-то не расходились по своим научным и важным делам, а принялись осматривать медведя, строить догадки, как он здесь появился, – ведь когда мы высаживались, то, как обычно, с особой тщательностью осмотрели весь берег, медведей там не было. Значит, приплыл, пока мы тут находились. И все посматривали на меня несколько загадочно, а Зиночка сказала, что они не могли стрелять в медведя, потому что я стояла на линии огня, и только Дудин решился снотворным пальнуть, и так удачно.
– Вот! – прибежал запыхавшийся Витя и протянул мне ящик.
Между прочим, ящичек – переносная лаборатория для взятия любых видов образцов на исследование, похож на ящики криминалистов в детективных фильмах, помните? Только наш больше, тяжелее и гораздо более серьезно оборудован.
Мы с Зиночкой тут же принялись за работу.
Я нащупала через слой шерсти вену у медведя на лапе, Зиночка стала сбривать шерсть, открывая место для иглы, и принялась рассказывать быстрой нервной скороговоркой:
– А ты знаешь, что белые медведи рождаются размером с морскую свинку! Правда, представляешь, совсем такие маленькие. Они по весу меньше медведицы в триста пятьдесят раз! Ребенок человека меньше мамы в двадцать-тридцать раз, в зависимости от материнского веса. А эти в триста пятьдесят! А потомство медведица приносит только раз в три года. А весят самцы триста-четыреста килограммов, самки, конечно, поменьше. Этот самец очень крупный! А знаешь, они очень быстро бегают, есть данные, что при беге по ровной местности они могут развивать скорость до сорока километров в час! Правда, никто пока этого не проверял, а если кто и проверял на себе, то уже не расскажет. Ой! – испугалась Зиночка и посмотрела на меня, растерянно приложив ладошку к губам.
Видимо, сообразила, что несколько минут назад я имела вполне реальный шанс оказаться именно тем «добровольцем», кто испытал бы на себе быстроту бега белого мишки в процессе охоты.
– Ну, здесь была не ровная местность, он из-за холма вышел, поэтому мы его и не увидели сразу, и бежать ему пришлось по рассыпающемуся щебню и по наклонной плоскости, – весьма неудачно «исправила» свое высказывание она и снова перепугалась: – Ой! О чем я!
– Зиночка, – спросила я все еще весело, – это ты меня пытаешься успокоить и заболтать или себя?
– Тебя, – кивнула Зина и добавила: – И себя.
Наша группа так и не разошлась по своим делам и задачам, а все столпились вокруг медведя и нас с Зиной, сидящих возле него и занимающихся своими непосредственными обязанностями, а они все что-то обсуждали, громко и немного нервно разговаривали, взялись нам помогать – измерять рулеткой габариты животного. Я смогла проколоть его толстую шкуру и попасть в вену и осторожно брала уже вторую пробирку крови, когда вдруг почувствовала, что меня начинает колотить крупной дрожью. Я поспешила, быстрее вытягивая кровь, – не буду я его жалеть! Он меня вообще сожрать намеревался, скотина эдакая!
Так что никакого гуманизма повышенного от меня не жди, брутал краснокнижный!
В этот момент я сообразила, сколько и каких еще предстоит взять у него анализов, и почувствовала, что меня подташнивает от одной мысли провести столько времени в неуютной близости с этим полярным убийцей, а еще я вспомнила, что вообще-то он живой и просто спит и в любой момент может…
Я резко поднялась на ноги и принялась глубоко дышать, перепугавшись, что сейчас меня вырвет. У меня что-то дрожало внутри, какой-то орган, а может, и все мои внутренние органы там сбились в испуганную кучку и дрожали. Я медленно подняла ладони и посмотрела на них – руки ходили ходуном, словно я играла на пианино какое-то стаккато замороченное.
– Все! – резко сказал Краснин, внимательно наблюдавший за моими действиями. – Немедленно к медикам!
И, подхватив меня на руки, практически побежал к лодкам, вытащенным на берег, а за нами спешили моряки, которые управляли этими лодками.
Я не очень помню, как мы домчались на моторке до судна, стоявшего на рейде в ожидании нас, как поднимались на борт, как тащил меня в медицинский отсек Краснин и как его выпроваживали за дверь.
