– Иди уж, – отпустил меня Дудин, Зиночкин начальник, – твори, а то наработаешь нам тут.
– Да, можно? – загорелась я радостью, только копытцем в землю не била от нетерпения.
– Можно, можно, – рассмеялся он, подозвал к себе Зиночку и напомнил мне: – Только далеко не отходи, соблюдай безопасность.
– Да, да! – пообещала я и помчалась к тому месту, которое давно уже присмотрела.
Невысокий холм, у подножия которого скопилась целая россыпь цветочных островков, а за ним поднимался еще один, чуть повыше, там тоже интересное место, надо будет кого-нибудь уговорить со мной туда сходить потом.
Участники экспедиции, с которыми я высаживалась на берег, уже давно привыкли к моим немыслимым гимнастическим выкрутасам в погоне за удачным кадром – один раз я улеглась на живот и свесилась над обрывом, чтобы сфотографировать гнездо розовой чайки, устроенное на небольшом выступе скалы прямо на цветочном острове камнеломки. Краснин самолично оттягивал меня за ноги от края и ужасно отчитывал потом со всей строгостью грозного начальника.
Кадр, кстати, получился классный! Так что строгое предупреждение можно было и потерпеть.
И в этот раз я совершенно потеряла счет времени, занятая своим делом, меня только окликали, а в особо тяжелых случаях, когда я не слышала окриков, полностью погрузившись в съемку, брали за руку и переводили на другое место. Задач, как всегда при высадке, было поставлено много, и ученые перемещались по побережью, ну а я следом за ними, в поисках новых кадров и вдохновения.
Снова полярные маки, мне они очень нравятся – такие, казалось бы, нежные, хрупкие и беззащитные, но такие стойкие и сильные, умудрившиеся вырасти в этих суровых краях. Эта большая цветная кочка стояла весьма удачно – можно было перспективу снять от нее, вдаль на рыжие лишайники, раскрашенные кляксами мхов разного цвета, узким языком пристроившихся между двух каменных насыпей с темно-серым гравием.
Примеряясь, я встала на колени и почти улеглась щекой на землю – да, вот так! Я сняла с шеи камеру, накрутила ее ремень себе на руку, поставила на землю рядом с «цветочной клумбой», понемногу двигая, нашла самый удачный, с моей точки зрения, ракурс и сделала несколько кадров.
Я поднялась с колен и просматривала в камере отснятые кадры. Есть! Вот то, что я хотела, здорово!
Ба-ах!! Громко и, казалось, совсем рядом раздался выстрел!
От неожиданности я подскочила на месте и чуть не выронила камеру из рук, хорошо, что ремень был несколько раз накручен на запястье.
Да в чем дело?! Я посмотрела и увидела, что ко мне бегут несколько человек, впереди Михаил Тимофеевич, зоолог и Зиночкин начальник. Сразу за ним, чуть приотстав и перезаряжая ружье, Краснин, значит, это он стрелял, а за ним спешили другие члены группы, и почему-то все смотрели на меня и активно жестикулировали, показывая что-то руками совершенно непонятное. Они все что-то кричали, но сильный ветер, постоянно дующий в этих широтах, схватывал звуки и уносил в море, по-настоящему балуясь словами.
«И что я опять такого натворила?» – сразу же подумала я.
Ба-бах!
На этот раз выстрелил Дудин из своего странного ружья. Он носил с собой специальное ружье со снотворными стрелами-зарядами – такое здоровое, странное, он же зоолог, и ему нужны были образцы любых живых особей. Это понятно.
Но почему он стреляет прямо в меня?! Ну его, понимаешь, на хрен с его зоологией!
Но, выстрелив, Михаил Тимофеевич принялся перезаряжать ружье, а все остальные продолжали бежать, кричать и что-то от меня требовать. И тут я сообразила, что смотрят они не совсем чтобы и на меня, а куда-то за мою спину, и я начала медленно разворачиваться, боясь увидеть то, что так понадобилось членам нашей группы.
И увидела!! Лучше бы я не поворачивалась!!
Огромный, мне показалось, как гора, белый медведище бежал прямо на меня по холму большущими плавными и, я бы сказала даже, красивыми прыжками, и в боку у него торчала какая-то тонкая серебристая штука с ярко-красным оперением.
Мое затормозившееся сознание подумало, что этот хищный брутал как-то уж очень старается, чтобы его намерения не перепутали с мирными и дружескими.
И вдруг в сознании что-то щелкнуло, и я отчетливо поняла, что этот медведь на меня нападает! Лично на меня!! С явной целью отобедать мною! Что он тупо и прямолинейно собирается меня сожрать!!
И все!! В ту же секунду ногам стало горячо, словно их обдали кипятком, и колени превратились в желеобразную массу, а стопы приросли к земле. Я не могла сдвинуться с места! И только смотрела, как приближается ко мне разъяренная, оскаленная морда, и очень четко видела желтоватые зубы, отлично видные на фоне его черных губ и языка. От страха, что ли, я еще удивилась – надо же, а Зиночка была права, когда рассказывала, что они такого цвета!
Ужас не просто сковал меня, расползаясь по всему телу полным и окончательным онемением, а почему-то еще и странно исказил сознание – я тут же подумала: какие кадры!! И в полном анабиозе подняла камеру, навела на несущегося медведя и нажала на затвор… Между нами оставалось метров семь, когда он как-то неуклюже споткнулся и замедлил движение, потом еще раз споткнулся, но продолжил рваться всей тушей ко мне и как заревел, затряс головой – ужас!! А я приблизила в объективе картинку и так перепугалась, когда эта морда оказалась рядом с моим лицом, что от полной потери ориентации и паники все нажимала на кнопку съемки и нажимала…
Как я не заорала в ответ ему, до сих пор удивляюсь, может, онемела от страха?
Но теперь кричали все, кроме меня, – люди у меня за спиной, которых я уже могла слышать, и бегущий на меня медведь…
«Как же Архипка без меня!» – подумала я, уже осознав, что никто не успеет добежать раньше медведя…
На последних двух шагах он споткнулся, остановился, прислушался к себе, рванулся вперед, пошатнулся, сделал еще один шаг-рывок – почти дотянулся до меня, лицо обдало горячим смрадом из его пасти… я даже не могла отвернуться и смотрела прямо в эту морду… А у медведя вдруг закатились глаза, он застонал и рухнул… На меня?!
Вот тут я зажмурилась, а когда осознала, что никаких перемен в теле не ощущаю, медленно открыла сначала один глаз, потом второй и увидела поистине сюрреалистическую картину – огромная туша белого медведя распростерлась у моих ног. Он практически дотянулся до меня, достал – но, сваленный огромной дозой снотворного, отключился в самый последний момент, и его длинные передние лапы словно обняли цветочный островок и мои стоящие рядом с ним неподвижные от страха ноги, и огромная башка впереди.
Как чудище поганое в детской сказке обнимало клумбу с аленьким цветочком!
Я навела камеру и нажала на затвор в полном отупении и бессознанке…
И тут меня кто-то развернул на месте и сильно-сильно прижал к широкой груди, так что камера, которую я продолжала держать в руке, больно уперлась объективом в ногу, а в ухо мне проорали:
