«Жених» же ее из кожи вон лез, доказывая Глории и ее семье, то бишь нам, свою пригодность на роль ее мужа. Сами понимаете, папе доставались лучшие заказы, и командировки за границу, и сотрудничество с европейцами, и гонорары неплохие. Глорию же он засыпал подарками тяжелой ценовой стоимости, водил ее на самые крутые театральные постановки и концерты, знакомил с известными людьми.
Сестрица моя принимала это как должное, где-то даже с некой королевской скукой. К телу своему божественному мужика не подпускала, руками трогать не давала и целовать не дозволяла – в строгости держала жениха-то. А он и бракоразводный процесс затеял, и строить шикарный загородный дом принялся для себя и новой молодой жены…
Но случилось два обстоятельства. Первое – папа взял с собой Глорию в деловую поездку во Францию, между прочим, с благословения «жениха», хотел показать ей страну. И там… на одной из встреч с коллегами-архитекторами Глорию увидел французский же граф, который был инвестором одного из представленных проектов и принимал участие в конференции.
Все! У графа произошел заклин в мозгах! Он влюбился в нее наглухо и безысходно!
Этот был красавец, не в пример российскому жениху! И еще…
Ну, во-первых, настоящий граф; во-вторых, богатый настоящий граф; в-третьих, молодой, неженатый настоящий граф, всего-то тридцати пяти годов! Ну и, в-четвертых, с великолепной фигурой спортсмена и горбоносой обаятельной внешностью! Плейбой, повеса, известный бонвиван, разбивший не одну сотню женских сердец, убежденный холостяк… и прочие сопутствующие характеристики.
Пал на одно колено, звал жениться!
Думаете, она тут же согласилась? Ошибаетесь. Вот чем никогда не страдала моя сестра, так это расчетливостью и поиском выгоды! Ни-ког-да!
В ней этого жлобства и жадного хабальства даже запахом не присутствовало!
Она настолько спокойно относилась к материальным ценностям, просто живя с глубоким внутренним убеждением и знанием, что они и сами к ней придут, что никогда, ни при каких обстоятельствах и жизненных ставках не искала выгоды. Выгода ее сама находила и так же безоглядно любила, как и все мужчины! Вот такой парадокс – то, за что не цепляешься, не жаждешь до остервенения, само плавно и ровно приходит в твою жизнь.
Графу она отказала, объяснив, что у нее в России уже есть жених.
Француз не был бы настоящим графом, сумевшим не только сохранить богатства своей семьи, но и преумножить их, если бы не умел добиваться поставленных целей. И мы стали принимать гостя заморского у нас в доме по нескольку раз в месяц. Маман блистала в различных амплуа – от безоглядно любящей матери до несчастной женщины, не испытавшей настоящей любви, – слава богу, француз русского языка не знал и репертуар просмотрел без синхронного перевода. Видимо, поэтому постоянно улыбался на ее реплики.
Глория слово свое держала, и шла активная подготовка к свадьбе – жених ее совсем уж с катушек съезжал от столь долгого ожидания и скорого воплощения в жизнь его мечты, что когда держал ее за руку, его заметно колотило мелкой дрожью.
А француз приезжал и ухаживал настойчиво и красиво, Глория к тому моменту уже и французским языком успела овладеть, чтобы общаться было удобней.
И тут бабахнул дефолт!
И наш жених попал! Да так, что пришлось ему фирму закрывать, стройку останавливать, продавать все, что можно. От переживаний его трахнул микроинфаркт, это в сорок восемь-то лет! И оказалось, что понадобился он только своей бывшей жене, которая и взялась его выхаживать и поднимать на ноги.
Глория его навестила, когда он лежал в больнице. Он плакал, понимая, что потерял возможность заполучить ее, и благородно разорвал помолвку и рыдал у нее на груди от такого несчастья.
Через месяц она вышла замуж за графа, стала мадам Дидье и уехала жить во Францию. Два года они провели, я думаю, счастливо. Граф счастливо, а Глория спокойно. Она оказалась в атмосфере, для которой была создана природой: замки, роскошь, приемы, дворцы, известные кутюрье, знаменитые люди, Канны, Монако, яхты, путешествия. Только она воспринимала это все очень спокойно, ничего эта элитарная жизнь не снесла у нее в голове – для Глории это была ну просто такая жизнь, нормальная.
Для нее нормальная.
Через два года она подала на развод. Филипп, ее муж, стал настойчиво требовать детей, к тому же заболел ревностью. Повод для этого у него имелся. Только давала его не Глория, а сходившие от нее с ума мужики.
Мало кто, а скорее только я, понимал, что Глория – это совершенно особая женщина, недосягаемая ни для кого, как королева. Она просто не может полностью душой и телом принадлежать какому-то мужчине, это невозможно, как достояние республики, как достояние всего человечества, как не может быть собственностью и принадлежать только мужу королева Великобритании, например. Как творческий человек, я видела, чувствовала и понимала, что она и есть это самое достояние человечества – лучшее его произведение живого искусства. Ну, вот Венера Милосская, или, скажем, Даная, или Мадонна Микеланджело принадлежат всему человечеству, хоть ты запри их у себя дома, они от этого лично твоими не станут!
Как только у Филиппа проявились первые приступы ревности, Глория тут же подала на развод. Объяснять не надо, на чьей стороне были судьи-мужчины? Кстати, при разводе она отказалась от всех материальных компенсаций и выплат, полагавшихся ей по законам Франции, – и уважение к ней Филиппа в денежном эквиваленте в результате оказалось на несколько порядков больше, чем присудили бы ему официально, – он сам, по собственной инициативе высылал ей средства и подарки.
Глория вернулась в Россию, к нам с мамой домой, и неожиданно стала добровольным помощником французского посла – так полуофициально называлось ее приятное времяпрепровождение. Просто буквально через неделю после ее возвращения позвонил французский посол и попросил госпожу Дидье присутствовать у них на приеме в честь национального праздника, как почетную гостью.
Вот с этого и началась ее социальная «работа» – светская дама. Для этого понадобился лишь один прием, и все! На следующий же день газеты и журналы пестрели статейками о королеве, русском бриллианте, который скрывал ото всех французский муж-граф!
Через три месяца она уже блистала в светском обществе, став законодательницей мод и самой главной гостьей на всех приемах и тусовках. Но Глория играла только по своим правилам, никакие самые крутые и богатые общества и их представители не могли навязать ей свои законы.
Она никогда не стремилась и не искала ни славы и известности, ни выгоды, прекрасно понимая и зная: они сами придут и еще гоняться за ней будут. Так и выходило. Мужчин она всегда выбирала сама, ни один мужчина не мог ее заставить быть с ним, если она этого не хотела, она не продавалась и не покупалась – никогда! И несколько раз отказывала очень-очень, ну очень богатым и властным дядечкам – ни их власть, ни их деньги, ни их возможности не являлись неоспоримыми аргументами, чтобы понравиться ей. От этого она становилась в их глазах вообще богиней!
