— Я в Лондоне, чтобы сделать об этом репортаж.
— О боже!
Кейт смотрела на кадры, сменявшие друг друга на экране.
Юная, застенчивая Диана в клетчатой юбке и коротком жакете, беременная Диана, полная надежд и выглядящая такой счастливой! Элегантная Диана в роскошном платье с обнаженными плечами, танцующая с Джоном Траволтой в Белом доме. Смеющаяся Диана на конной прогулке в Диснейленде со своими сыновьями. И наконец, Диана одна, в больнице где-то далеко от дома, держащая на руках страдающего от недоедания черного ребенка.
И в этих нескольких кадрах — вся ее жизнь.
— Как быстро все может закончиться, — сказала Кейт скорее самой себе, чем Талли. Она только сейчас поняла, что Талли продолжала говорить, а она ее перебила.
— Она как раз начинала свою собственную жизнь.
Может быть, она слишком долго ждала, не решаясь попытаться.
Кейт знала, каково это — смотреть, как растут твои дети, как муж уходит каждый день на работу, и думать о том, что делать с тем крохотным кусочком жизни, который принадлежит тебе самой.
Знакомые фотографии заполнили экран: Диана одна в кадре на каком-то светском рауте, Диана машет толпе, затем возник кадр из этого времени — ворота замка, у которых начинают складывать цветы в память о погибшей принцессе. Как быстро может измениться жизнь! Кейт уже успела об этом забыть.
— Кейт? С тобой все в порядке?
— Думаю, мне надо посещать курс литературы в университете, — тихо проговорила Кейт. Слова эти, произнесенные вслух, удивили ее саму.
— Правда? Это было бы здорово! Ты всегда суперклассно писала сочинения.
Кейт ничего не ответила. Она медленно опустилась на диван, не сводя глаз с экрана телевизора, и, к собственному удивлению, начала плакать.
Кейт почти тут же пожалела о принятом решении. Ну, то есть это было не совсем так. Пожалела она о том, что рассказала об этом Талли, которая тут же разболтала маме, а та сказала Джонни.
— Отличная идея! — сказал Джонни несколько дней спустя, когда они сидели вечером на диване и смотрели телевизор. — Я помогу тебе во всем, в чем тебе может понадобиться моя помощь.
Кейт тут же захотелось выдать ему длинный список причин, почему учеба никак не может сочетаться с ее жизненным расписанием. По мнению Джонни и Талли, все было очень просто, словно жизнь — это тарелка с закусками, которую можно заказать, оплатить и получить. Но Кейт знала, что это не так, она знала, что значит чувствовать, что ты недостаточно хороша для какого-то дела.
В конце концов она перестала обманывать себя и искать одну причину за другой, чтобы не выполнить задуманное. Когда Мара отправилась в школу, у Кейт появилось свободное время.
В теплый день бабьего лета в середине сентября, завезя Мару в школу, она успела на утренний паром. Проехала улицами нижнего Сиэтла и в десять тридцать уже парковала машину на стоянке для посетителей перед университетом штата Вашингтон. Кейт направилась в факультетское здание, где шла запись, и записалась всего на одну дисциплину: «Художественная проза».
Всю следующую неделю она чувствовала себя неудачницей на грани нервного срыва.
— Я не смогу, — ныла она, жалуясь мужу в тот день, когда ей предстояло в первый раз отправиться на лекцию.
— Ты сможешь, — увещевал ее Джонни. — А я отвезу Мару в школу, чтобы ты не волновалась, что можешь не успеть на паром.
— Но у меня стресс.
Джонни поцеловал ее и, улыбаясь, отступил на шаг.
— Вытаскивай свой зад из кровати. Пора! — строго сказал он.
После этого Кейт двигалась словно на автопилоте — приняла душ, оделась, собрала рюкзак.
Всю дорогу до университета она думала: «Что я делаю? Мне тридцать семь лет. Я не могу вернуться обратно в колледж».
Она оказалась единственной из присутствующих в аудитории, кому было за тридцать, включая преподавателя.
Она не смогла бы сказать, в какой именно момент ей удалось расслабиться, но постепенно она начала успокаиваться. Чем больше говорил преподаватель о литературном творчестве, об искусстве рассказывать истории, тем явственнее Кейт ощущала, что принадлежит к этому миру.
Со своего места за новым столом Талли закончила переговариваться в эфире с другими ведущими программы и сосредоточилась на чтении новостей с телесуфлера:
— Шеф полиции Денвера Том Коби признал сегодня, что в расследовании дела Джонбенет Рэмси были допущены ошибки. Близкие к расследованию источники утверждают…
Закончив, Талли выдала на камеру свою фирменную улыбку и передала бразды Брайану и Кейт. Когда она собирала со стола текст и другие бумаги, подошла помощник продюсера и прошептала ей в самое ухо:
— Твой агент на проводе, Талли. Говорит, что это очень срочно.
— Спасибо!
Перекинувшись по дороге парой слов с ребятами из новостной группы и вспомогательных служб, Талли добралась наконец до своего кабинета. Плотно закрыв за собой дверь, она взяла трубку и нажала клавишу «один» на аппарате.
— Это Талли. Привет, Джордж.
— На улице тебя ждет машина. Встречаемся в «Плазе» через пятнадцать минут.
— Что происходит?
— Подправь макияж и пошевеливайся.
Талли повесила трубку, сообщила всем, кого это касалось, что отправляется на встречу, и покинула здание.
Возле отеля швейцар в ливрее тут же материализовался у ее машины, чтобы открыть Талли дверцу.
— Добро пожаловать в «Плазу», миз Харт.
— Спасибо. — Талли дала ему на чай десять долларов и направилась в мраморный вестибюль цвета слоновой кости с золотом.
Агент Талли, Джордж Дэвисон, в элегантном сером костюме от Армани, уже ждал ее.
— Ты готова все сделать ради того, чтобы сбылись твои мечты? — спросил он.
— Тебе наконец удалось организовать это, да?
Джордж повел Талли по коридору вдоль стеклянных витрин с дорогими сувенирами и ювелирными украшениями. Они вошли в просторный зал ресторана с высокими потолками.
Талли сразу увидела того, с кем они должны были встретиться. В дальнем углу зала сидел президент Си-би-эс.
Он поднялся ей навстречу.
— Здравствуйте, Таллула. Спасибо, что согласились прийти.
Она чуть не споткнулась, но улыбка не исчезла с ее лица.
— Здравствуйте.
Талли присела напротив, глядя, как Джордж усаживается между ними.
— Не будем долго ходить вокруг да около. Насколько мне известно, программа «Сегодня» бьет наше утреннее шоу по рейтингам.
— Да.
— Мы считаем, что значительной долей успеха эта программа обязана вам, Таллула. Мне особенно бросилось в глаза, что вы — мастер интервью. Эни Фишер и Джой Баттафуоко, пережившие бомбардировку Оклахомы, группа защитников О. Джей Симпсона и Лайл Менендес. Вы были неподражаемы.
