Сорок минут спустя, когда Кейт успела прочесть от корки до корки журнал «Родители», медсестра проводила ее в смотровую и записала необходимые данные.
Снова оставшись одна, Кейт взяла со стола свежий номер «Пипл» и открыла его.
Там красовалась фотография Талли, приветствовавшей камеру поднятым пустым бокалом из-под шампанского. Она выглядела великолепно в черном платье от «Шанель» и расшитой бисером накидке на плечах. Под фотографией стояла подпись: «Таллула Харт на благотворительном вечере в Шато-Мармон со своим бойфрендом, медиамагнатом Томасом Морганом».
Дверь открылась, и в комнату вошла доктор Марсия Силвер.
— Здравствуйте, Кейт, — сказала она. — Приятно снова увидеть вас, — присев на свой стул на колесиках, она протянула руку к амбулаторной карте Кейт. — Итак, есть ли что-то, о чем вы хотели бы мне рассказать?
— Мой муж считает, что у меня депрессия.
— А у вас действительно депрессия?
Кейт пожала плечами:
— Ну, может быть, иногда мне действительно немного грустно.
Марсия сделала запись в карте.
— Вы не были у меня ровно двенадцать месяцев. Это большой срок.
— Ну, вы же знаете, каковы католички. Любят следовать правилам.
Марсия улыбнулась, закрыла карту и надела смотровые перчатки.
— Хорошо, Кейт, давайте начнем с мазка. Подвиньтесь, пожалуйста, на край.
Следующие несколько минут Кейт терпеливо переживала все мелкие неприятности, связанные с заботой о женском здоровье — расширитель, пальпирование, забор анализов. Все это время она и доктор Силвер вели ничего не значащий разговор. Говорили о погоде, о последней нью-йоркской постановке в театре на Пятой авеню, о приближающихся праздниках.
И только через полчаса, когда Марсия осматривала грудь Кейт, она вдруг прекратила болтовню и спросила:
— Когда у вас появилось вот это пятно на груди?
Кейт посмотрела на небольшое красное пятнышко под правым соском. Кожа на нем была слегка шершавой, как апельсиновая корка.
— Месяцев девять. Может, даже год. Все началось с укуса насекомого. Мой домашний доктор посчитал это инфекцией и посадил меня на антибиотики. Все вроде бы прошло, но потом опять появилось. Иногда пятнышко кажется горячим — так я и поняла, что это инфекция.
Марсия, нахмурившись, смотрела на грудь Кейт.
— Я сделала тогда маммограмму, — добавила Кейт. — Все было в порядке.
— Я вижу. — Марсия подошла к висящему на стене телефону и сняла трубку: — Я хочу направить Кейт на ультразвук груди. Прямо сейчас. Скажи, чтобы нашли для нее время. Спасибо.
Повесив трубку, Марсия обернулась к Кейт, которая встревоженно села в кресле.
— Вы пугаете меня, Марсия.
— Я надеюсь, что там ничего страшного, Кейт. Но мне бы хотелось убедиться.
— Но что…
— Давайте поговорим об этом, когда будет известен результат. Дженис проводит вас вниз, в радиологию. Хорошо? Ваш муж здесь?
— А ему следовало бы быть?
— Нет. Я практически уверена, что все в порядке. А вот и Дженис.
Мысли Кейт не поспевали за происходящим. Прежде чем она успела сообразить, она была уже одета и шла за медсестрой вниз по коридору тремя этажами ниже. Затем, после показавшегося ей бесконечным ожидания, она вытерпела еще один осмотр груди, еще несколько хмурых взглядов и ультразвук.
— Я всегда провожу самодиагностику. Я не нащупала никакого узла, — сказала она.
И увидела, как медсестра и рентгенолог обменялись взглядами поверх ее.
— Что такое? — Кейт слышала в собственном голосе страх.
Когда исследование было закончено, медсестра проводила ее в приемную и попросила подождать. Как и все женщины в приемной, она стала просматривать журналы, — пытаясь сконцентрироваться на плясавших перед глазами рецептах и советах на чем угодно, кроме результатов исследования.
«Все будет хорошо, — говорила она себе, когда ее все-таки начинало одолевать беспокойство. — Волноваться не о чем».
Рак ведь никогда не нападает внезапно… Во всяком случае, рак груди. Существуют ранние симптомы, и она тщательно искала их у себя. Раком груди болела ее тетя Джорджия, так что вся семья понимала: надо быть начеку. Остальные посетительницы одна за другой покидали приемную, а Кейт все сидела.
Наконец за ней пришла пухленькая медсестра с оленьими глазами.
— Кейтлин Райан?
Она встала.
— Да?
— Я сейчас провожу вас вниз по коридору. Доктор Кранц ждет вас, чтобы сделать биопсию.
— Биопсию?
— Да. Пойдемте со мной.
Кейт казалось, что она не в силах двигаться, даже кивнуть головой не получалось. Судорожно сжимая в руках сумочку, она поспешила за медсестрой.
— Но моя последняя маммограмма была хорошей. И я регулярно провожу самодиагностику.
Ей вдруг захотелось, чтобы Джонни был рядом, держал ее за руку и говорил, что все обойдется.
Или Талли.
Кейт глубоко вздохнула, стараясь взять под контроль свой страх. Однажды, несколько лет назад, у нее был плохой мазок, и потребовалась биопсия. Ожидание результатов было мучительным, уик-энд был испорчен, но, в конце концов, все оказалось в порядке. Сейчас она вспоминала тот случай, хваталась за него, как утопающий в холодной бурлящей воде хватается за спасательный круг, и шла за медсестрой по коридору. На табличке возле нужной им двери было написано: «Онкологический центр фонда „Гудноу“».
32
Талли разбудил телефонный звонок. Едва разлепив глаза, она огляделась вокруг. Два часа десять минут. Глубокая ночь. Взяв трубку, она произнесла:
— Алло!
— Это Таллула Харт?
Талли протерла глаза.
— Да. Кто это?
— Меня зовут Лори Уизерспун. Я — медсестра в больнице Харборвью. У нас здесь ваша мать, Дороти Харт.
— Что случилось?
— Мы не знаем наверняка. Похоже на передозировку наркотиков, но она еще и сильно избита. Полиция ждет, когда можно будет ее допросить.
— Она просила позвонить мне?
— Она без сознания. Мы нашли ваше имя и номер телефона среди ее вещей.
— Я скоро приеду.
Талли оделась в рекордно короткое время и в два тридцать была уже в пути. Припарковав машину у больницы, она кинулась в приемный покой.
— Здравствуйте, здесь моя мать. Обл… Дороти Харт.
— Шестой этаж, миз Харт. Обратитесь к медсестре на пост.
— Спасибо.
Талли поднялась наверх, и маленькая женщина в бледно-оранжевой форме медсестры проводила ее в палату матери.
