И лишь после этого начал раздеваться, чтобы принять душ.
Разница во времени между Москвой и Ниццей составляла два
часа, следовательно, было уже достаточно поздно. Он почувствовал, как
проголодался.
Выйдя из ванной, он позвонил Потапчуку.
— Виктор Николаевич, вы не хотите пообедать?
— Скорее поужинать, — отозвался Потапчук, — в Москве уже
восьмой час вечера.
— А вы забудьте о другом времени. Живите по своим
биологическим часам. Так вы идете со мной?
— Иду. Только не в «Шантеклер». Мне не нравятся вычурные
рестораны.
— Хорошо, — засмеялся Дронго, — я поведу вас в народный
ресторан, где играет шарманка.
— Издеваетесь?
— Нет, правда. Мы пообедаем с вами в ресторане «Ротонда».
Это в другом конце нашего здания. Я слышал об этом ресторане много интересного.
— Через десять минут спущусь, — проворчал Потапчук.
— Договорились. — Дронго положил трубку.
И в этот момент в его номер постучали. Громко и
бесцеремонно, как могут стучать только знакомые люди или родственники.
Европейцы так нагло стучать просто не умеют. Даже к собственным детям. Но
никаких гостей он не ждал. Во всяком случае, пока. Он оглянулся. За окном по
набережной прогуливались милые веселые улыбающиеся люди.
В дверь снова постучали. На этот раз еще громче. Придется
открывать.
Дронго поискал глазами что-нибудь тяжелое. Впрочем, убивать
его так сразу не будут. Сначала постараются выяснить, что он знает. Когда
постучали в третий раз, он понял: больше тянуть нельзя.
Он пошел открывать дверь.
Глава 25
Дронго открыл дверь и замер от удивления. На пороге стоял
старый знакомый Маир Касланлы. Уже лысеющий сорокапятилетний бизнесмен, в
роскошных очках от Версаче, всегда пахнущий «Фаренгейтом». В модном клетчатом
пиджаке. Острое лицо, маленькие бегающие глазки, тонко подстриженные усики.
Ломброзо многое мог бы о нем рассказать. Однако это был старый и давний
знакомый Дронго, они дружили много лет. Первый знакомый Дронго, который привез
«Фаренгейт» из-за границы еще в годы «железного занавеса», и невероятный,
вызывающий запах французского парфюма стал любимым не только для Маира, но и
для Дронго. И если Маир позже изменял любимому парфюму, то Дронго остался верен
единственному запаху, так полно выражавшему его собственную натуру.
— А мне сказали: в гостинице остановились ваши
соотечественники. И я решил проверить! — закричал с порога Маир, бросаясь к
Дронго.
— Какими судьбами? — улыбнулся Дронго.
— Я здесь проездом. Отдыхал в Каннах. Прекрасное место, тебе
надо туда съездить. Собираюсь побывать в Монте-Карло, говорят, там казино
просто фантастическое. Хотя после Лас-Вегаса, думаю, меня ничем удивить
невозможно.
Дронго знал страсть своего гостя к карточным играм. Он
умудрялся проигрывать и выигрывать крупные суммы. Во времена перестройки, когда
иностранные автомобили только начали появляться в Москве, Маир Касланлы пригнал
из Германии белый «Мерседес». Занимая должность официального представителя Общества
зарубежных связей, он умудрился превратить одиннадцатый этаж гостиницы
«Украина» в собственную резиденцию, снимая там иногда по четыре-пять номеров
подряд на целый год. Кроме офиса, находящегося в одном из номеров, здесь же
располагались его комнаты отдыха и номера для гостей.
В «Украине» все знали и любили Маира, неизменно
доброжелательного, всегда услужливого, не забывавшего о подарках для знакомых
женщин. Несмотря на то что он так и не научился говорить по-русски без акцента,
ему удавалось приводить к себе фантастически красивых женщин, которые млели от
одного его присутствия.
Заставленный дорогими импортными бутылками, техникой и
кожаными диванами личный номер Маира Касланлы производил должное впечатление на
гостей.
В прежние времена Дронго часто останавливался в номерах
«Украины», которые заказывал для него Маир. Встречая иногда в апартаментах
своего знакомого красивых женщин, он неизменно удивлялся такому разнообразию
связей и возможностей друга, с одной стороны, пробивного, упорного, настойчивого,
а с другой — очень доброго, мягкого, по-своему талантливого человека, так и не
нашедшего себе должного места в жизни. Он мог быть неплохим коммивояжером или
рекламным агентом, коммерческим директором или продюсером. У него многое
получалось. Он обладал своеобразным даром убеждать людей. Он любил жизнь и
наслаждался ее богатством. Он играл в карты, любил людей, имел множество
друзей-мужчин и еще большее количество знакомых женщин. Вместе с тем он
оставался прекрасным семьянином, обожающим свою жену и единственную дочку.
С Дронго они познакомились еще в те времена, когда Маир
писал статьи в иностранные журналы, пытаясь пристроить там свои творения.
— Ты видишь, как тесен мир! — возбужденно потирал руки Маир.
— Я думал, просто умру от скуки в этой Ницце, и вдруг оказывается — здесь ты.
Это же здорово. Что ты здесь делаешь? Опять какие-нибудь шпионские истории?
— Нет. Просто приехал отдохнуть.
— Знаю я твои отдыхи, — подозрительно прищурился Маир, сняв
очки и протирая стекла. — Ты просто так не путешествуешь. Небось опять
какую-нибудь гадость расследуешь? Скажи честно, кого убили на этот раз?
— Слава богу, пока никого.
— Не верю, но все равно очень приятно тебя видеть. Сегодня
вечером мы ужинаем вместе.
— Если ты разрешишь мне одеться, мы спустимся вниз и пойдем
пообедать с одним моим знакомым, — предложил Дронго.
— Знакомый или знакомая? — обрадовался было Маир.
— Нет-нет, — засмеялся Дронго, — не надейся. Это мужчина,
причем достаточно пожилой. Мы с ним в деловой поездке, здесь ты прав. Никаких
амурных историй у нас не предвидится.
— Очень жаль, — опечалился Маир, — здесь полным-полно
красивых итальянок, француженок и американок. И все очень богаты и очень
несчастны. Если мы захотим развлечься, к нашим услугам самые красивые женщины
на побережье.
— Не сомневаюсь. — Дронго достал из чемодана свежую рубашку,
снял старую, предусмотрительно положив ее в сумку для стирки.
— Я встретил в Каннах потрясающую женщину, — возбужденно
рассказывал Маир.
— Представляешь, она немка. Я думал, они все фригидные,
холодные дуры, а эта оказалась такой стервой! Честное слово!
Дронго, застегивая пуговицы на рубашке, кивнул.
— Уверен, с немкой у тебя могло бы получиться, ты ведь
немного говоришь по-немецки. Но как ты собираешься общаться с француженками или
итальянками?
Насколько я помню, ты не знаешь ни французского, ни
итальянского.
