Небритый, волосы не причесаны, он имел теперь жалкий вид, не
то что в момент задержания.
— Послушайте, Сарычев, — вмешался Иевлев, — речь идет о
безопасности вашего собственного государства. Вы же бывший офицер, черт вас
возьми, должны понимать такие вещи. Речь идет о безопасности России.
— А при чем тут безопасность России? — удивился Сарычев. —
Честно говоря, не вижу никакой связи.
Иевлев помедлил, как бы что-то взвешивая, потом сказал:
— Наша служба уже целый месяц прослушивала ваши переговоры
по телефону. Мы знали, что вы связаны с бывшим руководителем специальной группы
по Литве полковником Савельевым. Он исчез в девяносто первом, а вместе с ним
пропали и документы, представляющие для нас исключительную ценность. Повторяю,
речь идет о безопасности России. Два дня назад вам позвонили из Германии и
договорились об этой встрече, поручив дать телеграмму в Киев Лозинскому, чтобы
тот приехал тоже.
— Ловко, — потер подбородок Сарычев, — значит, вы все и так
знали. А я-то считал, что на меня через них вышли. Это, значит, я, старый
дурак, за собой «хвост» привел. Молодец, ничего не скажешь.
— Вы не приводили «хвост», — устало сказал Алексеев, —
наоборот, это мы приготовили засаду в баре. Есть еще одно очень неприятное
обстоятельство, о котором я обязан сообщить. Вот фотографии вашего бывшего
коллеги Лозинского.
Посмотрите их внимательно, может, вы что-нибудь поймете.
Он передал арестованному пачку фотографий, присланных по его
просьбе из Киева сотрудниками местной милиции, запечатлевших труп Лозинского,
найденный сотрудниками прокуратуры и милиции после звонка Дронго.
— Кто это сделал? — шепотом спросил Сарычев, темнея от
гнева.
— Пока мы не знаем. Какой-то неизвестный позвонил в Киев по
междугородному телефону и рассказал, как разыскать труп Лозинского. Вот
заключение экспертов о дате смерти вашего бывшего коллеги, — протянул Сарычеву
официальное заключение медицинской экспертизы Алексеев и добавил:
— Теперь вы убедились, что Лозинский ни при каких
обстоятельствах не мог встретиться с вами в этом баре. Вас обманом завлекли в
ловушку. Кто-то убрал Лозинского и шел с вами на встречу, чтобы убрать и такого
опасного свидетеля, как вы.
— Но я ничего не знал, — прошептал Сарычев.
— Охотно верю, — кивнул Алексеев, — поэтому и прошу вас
помочь нам в расследовании. Вот фотографии другого человека. Это полковник
Лякутис, может, слышали о таком? Его тоже убили, рядом с домом. Как видите,
убийцы не останавливаются ни перед чем.
— Я его не знал, — поморщился Сарычев, возвращая фотографии.
— Теперь вы понимаете, насколько все зашло далеко? — спросил
Иевлев. — И тем не менее стреляете в своих бывших коллег.
— Я не предполагал, что они мои коллеги, — повторил Сарычев,
— просто я видел, как ко мне лезут сразу несколько молодых людей, и вытащил
пистолет. И я не мог подумать, что другой молодой человек, с которым я никогда
в жизни не встречался, поведет себя таким странным, если не сказать глупым
образом — откроет стрельбу.
— Странным, — повторил Иевлев, — а действительно, почему он
начал стрелять? Если у него не было документов, это еще ни о чем не говорит.
Необязательно носить документы в кармане. Он мог предъявить
их и потом, а от оружия незаметно избавиться, просто выбросив его под столик.
Почему он начал стрелять?
— Вы думаете, он отвлекал внимание? — похолодел Алексеев,
уже сознавая, какую ошибку допустили лично он и его сотрудники.
— По-моему, это наиболее логичное объяснение случившегося, —
кивнул Иевлев, — он от кого-то отвлекал внимание, кто-то еще находился в этом
баре.
— Кажется, мы теряем свою квалификацию, — в сердцах сказал
Алексеев. — Конечно, он кого-то прикрывал, но в тот момент трудно было что-либо
сообразить.
Сначала стрельба, потом ранение нашего сотрудника… Мои
ребята погорячились и застрелили этого «героя» при попытке вырваться на улицу.
Сарычев продолжал курить. Потом вдруг попросил:
— Дайте воды.
Алексеев налил стакан воды бывшему коллеге. Сарычев залпом
выпил, глубоко затянулся и спросил:
— А вы уточнили, кто этот молодой человек?
— Я же сказал, у него не нашли никаких документов, —
напомнил Алексеев. — А у вас есть какие-нибудь предположения?
Сарычев по-прежнему курил.
— Не молчите, Сарычев, — не выдержал Иевлев, — каждая минута
может стоить жизни еще какому-нибудь невиновному человеку. Неужели вы этого не
понимаете?
— Я должен был свести Лозинского с одним человеком, —
наконец выдавил Сарычев. Потом спросил:
— А ваш сотрудник останется жить?
— Врачи делают все, что в их силах, — кивнул Алексеев. — С
каким человеком вам предстояло свести Лозинского?
— Мне позвонил Савельев и сказал, чтобы я их свел, — глухо
повторил Сарычев, — но об этом вы и сами знаете.
— У вас был обговорен запасной вариант? — быстро спросил
Иевлев. — Вы договорились с Савельевым о возможном запасном варианте вашего
поведения? Что делать, если Лозинский не приедет на встречу? Вы ведь
профессионалы, вы обязаны предусмотреть запасной вариант.
— В таком случае мне пришлось бы самому свести этого
человека с Игнатом Савельевым, — глухо признался Сарычев.
— Какого человека, черт вас возьми? — не выдержал Алексеев.
— Резидента литовской разведки в Москве, — наконец вымолвил
Сарычев, опустив голову. Потом, не поднимая аз, спросил:
— Мне зачтут эти показания как чистосердечное раскаяние?
— Вы хотите сказать, что стрелявший в наших сотрудников
молодой человек являлся резидентом литовских спецслужб в Москве? — не поверил
Алексеев.
— Нет. В зале находился еще кто-то третий. Я тоже подумал о
том, что этот молодой человек специально рискует своей жизнью, стремясь отвлечь
на себя внимание и дать возможность уйти кому-то другому.
— Кто это был? — одновременно спросили Алексеев и Иевлев.
— Этого я не знаю, ответил Сарычев, — я просто пришел на
встречу, чтобы организовать беседу Лозинского с этим резидентом. Их очень
интересовали пропавшие документы, они готовы заплатить за них большие деньги.
— Как вы с ним связывались? — поинтересовался Иевлев. — У
вас был свой источник связи?
— Они просто бросали мне письма в почтовый ящик, — улыбнулся
Сарычев.
— Действительно, как просто, — пробормотал Иевлев, — мы
сходим с ума, требуем дорогостоящую аппаратуру, организуем непрерывное
наблюдение за объектом, а кто-то в это время спокойно заходит в подъезд и
оставляет там письмо.
