— Откуда я знаю? Мне еще его психологию нужно изучать? —
проворчал Потапчук, но к столику подошел, на чашку посмотрел. — Вообще-то
Лозинский был человеком аккуратным, — добавил он нерешительно.
— А почему он жил один?
— Не знаю. Там какая-то темная история. То ли жена от него
ушла, то ли он от нее. Ну, в общем, это давно произошло, еще лет десять назад.
Но я ничего точно не помню.
— По-моему, он сидел в кресле, когда к нему постучались, —
задумчиво сказал Дронго, — и поэтому он оставил свою чашку кофе недопитой.
Встал и пошел к дверям открыть. — Он поднялся с кресла и пошел к дверям, по
дороге обходя стол и прижимаясь вплотную к старинному серванту. — Вот здесь он
прошел, — показал Дронго.
— Вы что, эксперимент решили поставить? — спросил Потапчук.
И вдруг Дронго поднял руку и достал из стоявшей в серванте
вазы какую-то записку, скорее телеграмму. Он прочел ее сам и протянул
Потапчуку.
— Я был прав. Посмотрите. Он держал телеграмму в руках,
когда к нему постучались.
В телеграмме оказалось всего несколько слов: «Встречаемся
двадцатого в три у Андрея». И подпись — «Игнат».
— Это телеграмма Савельева, — поднял изумленное лицо
Потапчук, — значит, он в России, в Москве.
— Что значит «встречаемся у Андрея»? Вам это что-нибудь
говорит?
— Да. Это церковь такая в Москве. Маленькая церквушка. В
восемьдесят третьем там служил священником Андрей, фамилию сейчас не помню. Он
работал на контрразведку, давая нужную информацию. А рядом находилась неплохая
пивная. И офицеры, приходившие на встречу с Андреем, обычно любили сидеть в
этой пивной.
Так мне рассказывал сам Игнат Савельев.
— Вы думаете, это его телеграмма? — спросил Дронго.
— Не знаю, но «встречаемся у Андрея» мог написать только он.
— Кажется, я понял, почему убийцы появились именно сейчас, —
вдруг сказал Дронго. — Они сумели установить адрес Лозинского по этой
телеграмме. И пришли сразу вслед за ней. Поэтому он и спрятал телеграмму перед
тем, как его убили.
Наверное, он им ничего не сказал. А вы говорили «мямля».
Иначе он показал бы эту телеграмму.
— Он мог просто рассказать словами, — пожал плечами
Потапчук.
— В той ситуации, в которой он оказался, ему понадобились
веские доказательства. А лучшим доказательством служила эта телеграмма. Раз она
еще здесь, значит, он им ничего не сказал. Нам придется возвращаться в Москву.
— А с телом как?
— Вы же «ликвидатор». Придумайте что-нибудь.
— Я не гробовщик, — снова возразил Потапчук.
— Ладно, — вздохнул Дронго, — несите какое-нибудь одеяло или
простыню.
Нужно его завернуть. А потом вы найдете машину, чтобы мы
могли отсюда уехать. И желательно сделать это как можно быстрее и незаметнее.
Потапчук ушел в другую комнату и скоро вернулся с большим
цветным одеялом.
— Сначала лучше обернуть его простыней, чтобы кровь по
дороге не испачкала машину, — деловито сказал «ликвидатор».
Дронго, взглянув на него, не стал комментировать. Вдвоем они
завернули тело в простыню и только потом уложили этот страшный пакет в одеяло. Получился
довольно объемистый сверток, к тому же очень тяжелый и громоздкий.
— Идите за машиной, — велел Дронго, — и пусть она заедет во
двор.
— А почему я? — возразил Потапчук. — Меня тоже могут
запомнить.
— Вы же прекрасно знаете, почему. Посмотрите на меня и на
себя. Кого быстрее запомнят? Я уж не говорю о том, что вы украинец.
— Я русский, — поправил Потапчук, — у меня просто фамилия
украинская.
— Вы пойдете за машиной? — теряя терпение, спросил Дронго.
Потапчук вышел, сильно хлопнув дверью. Минут через двадцать
к дому подъехали желтовато-грязного цвета «Жигули» четвертой модели.
— Нашел машину, — бросил Потапчук, войдя.
— Лучше бы другую, — покачал головой Дронго, — труп в
автомобиле может пахнуть. Там же нет багажника.
— Идите сами и ищите! — огрызнулся Потапчук. — Думаете,
легко отыскать даже такую развалюху?
— Вообще-то вы правы. Спасибо и на этом. Берите с другой
стороны, мы его вынесем.
Они вытащили из дома громоздкий тюк и стали укладывать в
машину. В этот момент во двор вошла женщина лет шестидесяти с острым, мышиным
лицом. Увидев ее, Дронго помрачнел. Это был типичный образец сварливой
соседки-говоруньи, все знающей и все видящей.
— Х Лозинскому приехали? — улыбнулась женщина…
Как и многие местные жители, она вместо «к» и «г»
произносила «х».
— К нему, — кивнул Дронго, умещая тюк.
— Небось вещи хрузите, а сам хозяин хде?
— В доме он, вещи собирает, — терпеливо ответил Дронго.
Потапчук покосился на нее, но, ничего не сказав, вернулся в
дом.
— Попрощайся с хозяином и скажи, что мы уже едем! — крикнул
вслед ему Дронго. — Пусть замок посмотрит, он что-то барахлил!
Замок на входной двери они выбили, когда проникали в дом, и
теперь он давал понять своему напарнику, чтобы тот постарался его как-то
привести в порядок и захлопнуть дверь. Потапчук его понял. Водитель, молодой
парень лет двадцати пяти, равнодушно стоял рядом с автомобилем, дымя дешевой
сигаретой без фильтра.
— А почему сам хозяин не едет? — допытывалась соседка.
— Не знаю, — с трудом улыбнулся Дронго, — спросите у него.
Но сейчас он очень занят.
— Это понятно, — закивала головой неприятная особа, кажется,
собирающаяся уходить. — А вы его друзья или родственнихи?
— Знакомые. Бабушка, вы нам не мешайте, — строго сказал
Дронго.
— Какая я тебе бабушка? — Она обиделась. — Мне почитай
стольхо ходхов, схольхо и тебе.
Несмотря на обиду, женщина уходить не спешила. Из дома
показался Потапчук, захлопнувший за собой дверь.
— Все в порядке, — сказал он, подходя к машине.
— А хозяин хде? — не отставала любопытная. — Вещей много
увозите.
Потапчук помрачнел и, проходя мимо, как бы нечаянно толкнул
ее в лужу. Она полетела прямо в грязь.
— Что же ты так, тетка, ничего не замечаешь? — укоризненно
сказал Потапчук, с трудом скрывая довольную улыбку и протягивая ей руку.
— Што надо, то и замечаю. Ты мне свой дохумент дай. Хто ты
тахой? Отхуда вы взялись? Я про вас ничаво не слыхала.
