Вот и сейчас у Олега на повестке дня очередной геморрой. Подвиг то есть… Андрюша Федин подсуетился. Вот ведь послал же бог партнера… Урод конченый. Еле за дверь выставил. Разбираться, видите ли, приходил. А теперь-то чего разбираться? Раньше надо было шестеренками скрипеть. Предупреждал ведь его, чтобы не вздумал вписываться в этот блудень.
Звонок в дверь заставил хозяина квартиры вздрогнуть. Кого это еще принесла нелегкая? Часов нет, что ли? Или Федин что-то забыл?
Олег вышел в коридор и глянул в глазок. Увидев знакомое лицо, скривился, но дверь отворил. Кивком пригласил в прихожую.
Гость остановился на пороге, не снимая обуви. Спустя секунду выяснилось, что он — не один. А с пистолетом системы Макарова, укомплектованным глушителем неизвестной конструкции. И оба находились в исправном состоянии. И макарыч, и глушак. В чем Березин тут же имел несчастье убедиться. Напоследок…
* * *
Сделав на трель телефона внутреннюю стойку, Лена Репина недовольно поморщилась. Наверняка опять та же тетка с жутким гыкающим акцентом… Она могла сказать это абсолютно точно, даже не глядя на определитель. Впрочем, номер абонента все равно не определялся. Мата Хари, блин… Домой Лене по работе не звонили, только на мобильный. И у нее было два номера: один — для работы, другой — для друзей-приятелей.
Телефон продолжал настойчиво верещать. Докрасив левый глаз, Лена закрутила тушь и убрала в косметичку. В отличие от мужа, она не кидалась на каждый звонок, сшибая все и вся на своем пути. Кому надо — тот подождет или перезвонит. Тем более что интуитивно чувствовала: звонок ничего хорошего не предвещает. А может — ну его, этот телефон? Не снимать трубку, и все.
Но любопытство пересилило.
— Алло? — Она прижала телефонную трубку плечом: руки были заняты содержимым сумки, точнее — ревизией содержимого.
— Елена, здравствуйте! Извините за беспокойство, но я снова насчет Анатолия. Дело в том, что они опять встречались…
Елена отшвырнула сумку. Предчувствия не обманули. Лучше бы не отвечать.
— Поймите: дочке едва исполнилось восемнадцать, у нее еще ветер в голове. А тут — золото погон, романтика героической профессии, прочая белиберда. Вот он и пользуется. А мы с вами взрослые женщины и должны принять какие-то меры. В конце концов, я же мать, и…
— Послушайте, зачем вы все это мне рассказываете?
— А кому, спрашивается, я должна это рассказывать? Мэру города?.. Или английской королеве? Муж — ваш, так что в ваших, прежде всего, интересах — держать ситуацию под контролем. Я ей прямо сказала: в подоле принесешь — из дома вышвырну.
Лена ощутила, как внутри кто-то подбросил дровишек в костер, на котором уже закипала ярость. Ну какого черта эта анонимная дура лезет к ней со своими рекомендациями? Она, кажется, пока в состоянии сама блюсти свои интересы.
— Прошу прощения, как вас зовут?
— Какая разница? — парировала незнакомка. — Но я вас еще раз прошу, приглядите за своим Анатолием! А то вы ж знаете: седина в бороду…
Короткие гудки. Как многоточие. Продолжение последует.
«Хамка троллейбусная. Дешевка трамвайная. Кто ты, и кто я?..»
Нервно положив трубку, Лена обвела глазами гостиную.
Выросшая в хрущевке с пятиметровой кухней, она всегда мечтала о большой квартире с вместительной гостиной. И в мечтах рисовала ее именно такой — светлой, просторной, с двухуровневым полом, устланным мягким ковролином, с барной стойкой, изящной горкой с пузатыми бокалами на тонких ножках из богемского стекла и огромным овальным столом, за которым можно усадить десятка два гостей. Не меньше. Потому и название у комнаты такое: гостиная. С одним «н». Много гостей на меня одну.
Но взгляд вдруг зацепился за кастрюльку с остатками геркулесовой каши, сиротливо притулившуюя на полу подле стеллажа с домашним кинотеатром. И что за мерзкая привычка жрать, валяясь на полу перед телевизором?! Да еще прямо из кастрюли. Как в хлеву… Когда к его родителям в гости приезжаем, так вилочка и ножичек, будьте любезны! А дома, стало быть, можно без церемоний… До свадьбы тоже не позволял себе кастрюлями разбрасываться и грязными носками. И на первых порах тоже. А потом маску снял…
Но в его жизни была
Песня безумная роз!!! —
донесся из ванной радостный баритон любителя овсянки. Муж обожал петь под душем, но, подобно другим бедолагам, которых природа обделила слухом и чувством ритма, особый упор делал на громкость звучания. Последнее, кстати, ему удавалось. Чем холоднее вода, тем громче пение. Еще одна привычка, которая, в зависимости от настроения, вызывала у Лены либо улыбку, либо раздражение. Однажды она даже записала эти звуки на мобильный и использовала как фирменный сигнал-определитель звонка мужа. Эти звуки вызывали улыбку не только у нее, но и у случайных слушателей. И не у всех добрую.
Но в данном случае было не до улыбок. И группа поддержки отсутствовала. Только я и он, ты и я.
Она схватила кастрюлю и ринулась в ванную комнату, словно тренер в раздевалку после сухого поражения его команды.
— В посудомойку трудно было поставить?
— Чего? — замкнулся художник, выключая воду.
— Всего понемногу… Что это, я спрашиваю?!
— Овсянка, мэм, — лучезарно улыбнулся муж, ступая из душевой кабины на мягкий коврик. — Очень полезная штука. Белками богата и кровь очищает. Недаром английские аристократы ее уважают.
— А кастрюлю мыть кто за тобой должен, аристократ?! — наступала жена. — У нас Берримора нет. И домработницы тоже.
— Извини, забыл. Потом помою. Ты пока в раковину сунь.
Елена грохнула кастрюлю на пол.
— Я не служанка, чтоб каждый день за тобой убирать!
Анатолий покосился на отлетевшую посудину. Хорошо, что каша уже подсохла.
— Лен, ну чего ты снова? При чем тут каждый день? Ну, извини еще раз, если хочешь. Подумаешь, катастрофа: кино без нее посмотрел… Честное пионерское даю: первое, что сделаю, когда вернусь со службы, — помою кастрюлю… Да, слушай, совсем забыл! Ты пока мою форму в стиралку кинь, хорошо? На вешалке висит.
Супруга возмущенно фыркнула и подобрала с пола пятнистый комбинезон.
— А самому что — лень к машине нагнуться и две кнопки нажать?
— Боюсь я этой техники.
— Инженер называется… Не сложней мобильника, между прочим. Из карманов все вынул?
— Вроде бы… — Анатолий принялся за бритье. — Ты проверь на всякий случай.
Лена сунула руку в нагрудный карман и выудила носовой платок. Женский: маленький и с кружавчиками. Чужой.
— А это что?
Муж вздрогнул и обернулся. Но, увидев в руках у жены знакомый предмет, снова расплылся в улыбке.
— А-а-а… Это — Лехи Быкова. Забыл отдать.
