— Здорово у тебя получается. Всегда завидовал тем, у кого таланты имеются. На гитаре играть, допустим, стихи сочинять… Или вот — рисовать.
Живописец закончил произведение, достал из кармана удостоверение друга Быкова и аккуратно вставил рисунок под пластиковую обложку на место фотографии.
— За что ты его так?
— Дружеский шарж на злобу дня. Предупреждал ведь дурака: головой думай! А не тем, что нарисовано.
— Брось! Лично я Лехе даже завидую.
— Это почему?
— Сейчас порезвится с девкой вдоволь, а потом мы ее — в лагеря. Удобнейший вариант! Ни отшивать не надо, ни прятаться. И никаких тебе личных разборок в стиле мексиканских сериалов… Я тоже пару лет назад внедрился к одной. Вот это, скажу тебе, внедрение было! Ночью внедряюсь до потери пульса, а днем отсыпаюсь, энергию аккумулирую. Целую неделю у нее на даче куролесили. И как куролесили! Прямо как в анекдоте: рассказать — стыдно, а вспомнить — приятно! Микки Рурк и Ким Бессинджер все девять с половиной недель курят в сторонке… Жена каждый день в отдел прибегала — где там мой Андрюша? Мужики прикрывали, как могли. Мол, по необходимости отсутствует. Оперативной… — Бухаров грустно вздохнул. — Какая женщина была… Шесть лет дали за мошенничество в особо крупных размерах. С конфискацией имущества.
— А тебя совесть не мучает?
— Ну, если честно, есть немного. Она ведь меня реально любила. А любовь использовать нежелательно даже в служебных целях. Просто перепихнуться — это одно, а любовь — другое. Правда, никто не заставлял ее с квартирами липовать. Сама додумалась. Хорошенько разобраться, так если бы не мое внедрение, скольких бы еще людей эта мадам без бабок и без крыши над головой оставила… И потом, про любовь не я первый начал.
* * *
Поднимаясь по грязной лестнице подъезда, Вика поймала себя на мысли, что не хочет сейчас видеться с сестрой. Нет, Ритку она, конечно же, очень любит, но… Сестрица иногда как сморозит что-нибудь, так будто дегтем вымажет. Хорошо, если она уже уснула. По крайней мере, свет в окнах не горел…
Но сестрица не спала. Стоило Вике отпереть входную дверь, как Ритка тут же объявилась в коридоре.
— Ну, как у мальчика избушка? — полюбопытствовала она, запахивая шелковый халатик и щурясь от света.
— Неплохая! Московская Рублевка отдыхает. Три этажа, а на крыше пионер с горном.
— Какой пионер?
— Каких раньше на плакатах рисовали, — пояснила Вика, снимая босоножки. — Флюгер… У него вообще там целая коллекция советских прибамбасов. Модно, говорит, сейчас стало. А еще орденов целая коробка. На сотку тонн баксов. Он их в специальной комнате держит. На самом деле это не комната, а сейф… И цветы у него дома красивые. Только неухоженные. И в холодильнике пусто, он в ресторанах хавает.
— А ты, стало быть, в хозяйки метишь?
— Я пока никуда не мечу. А Лешка мне просто нравится. Он нормальный парень.
Младшая сестра чуть улыбнулась и прошла в комнату.
Рита, презрительно фыркнув, последовала за ней.
— Ладно, это ваши дела… Денег тебе этот нормальный парень, надеюсь, дал?
— Ой… — Вика чуть растерялась. — Слушай, у него проблемы серьезные. Проверка налоговая в фирме, и наличные не снять. Просил чуть подождать.
— На гаишников, видите ли, у него бабки есть, на ордена и пионеров тоже есть, а на любовь — сразу проблемы нарисовались…
— А что тут особенного? Проблемы у всех могут возникнуть.
— Вика, опомнись! Спустись на панель… Ты — не Джулия Робертс. Наиграется и выставит.
— Зато будет что вспомнить.
* * *
Обогнув стоявший у обочины пустынной дороги джип, замаскированная под «Оку», «девятка» притормозила метрах в пяти впереди. Выйдя из машины, жертва «чупа-чупса» подошел к липовому олигарху.
— Ну как? Узнал что-нибудь?
— Нет.
— Что — совсем ничего? И ордена не показывал?
— Ордена показал, — мрачно подтвердил Леха. — И про сейф с титановой дверью пурги нагнал.
— А она?
— Посмотрела… Ей, по-моему, больше цветы понравились, чем ордена.
— Виду просто не подала. Опытная, стало быть… Кстати, коллекцию я сегодня вернуть обещал. Где она?
— Вон лежит…
Бухаров открыл дверь джипа и забрал с заднего сиденья обитый красным бархатом бокс.
— А еще о чем говорили?
— Так… За жизнь.
— Ну, ты даешь! Толян сегодня антиквару своему звонил. Тот через неделю прилетает. Надоели, видать, Мальдивы… Так что у нас скоро ни дома не будет, ни машины. Ты хоть номера из ее трубы переписал?
— Слушай, а как ты все это себе представляешь? — раздраженно глянул на него Быков. — «Вика, ты мне очень нравишься, но сначала назови мне адреса и фамилии тех, кто музей ограбил… И дай посмотреть свои связи в трубке»!
— Чего ты орешь? Артистом надо быть, раз внедрен! Подход найти к человеку… К женщине, то есть. Эх, мне бы вместо тебя пойти… Но, как говорил Глеб Егорыч, нельзя мне в банду, всякая собака знает… Чего-то ты, Леха, темнишь… Правда, что ли, влюбился? Это напрасно. На службе любить можно только начальника и кассира.
* * *
Букет получался — на зависть врагам. Увидев такой, они тут же сбежали бы с поля битвы или сдались. Вика старалась. Да, занятие любым, даже самым творческим делом постепенно превращается в ремесло. Но в редкие минуты творца вновь посещает вдохновение. Вызываемое прежде всего какими-либо жизненными обстоятельствами. Вику посетило. А жизненное обстоятельство звалось Лехой Быковым, вернее — Алексеем Романовичем, человеком и пулеметчиком из Газпрома. Впрочем, Газпром здесь был ни при чем… Наверное… Или «при чем»? Собирала б она сейчас букет, будь на месте бизнесмена менеджер среднего звена или продавец фруктов? Не факт. Лукавить не надо. Но, с другой стороны, — бизнесмен что, не человек? Не имеет права влюбляться? А она? Не имеет права влюбиться в бизнесмена?
— Ого, да ты прямо героиня труда! Раньше таких не делала…
Ритка зашла в комнату и оглядела произведение цветочного искусства.
— В музей сходила. И творчески выросла, — не отвлекаясь, ответила Вика.
— Чего вдруг? Из-за этого, что ли? Он еще с тобой не наигрался?
— Он не «этот».
— Ах, какие мы впечатлительные. Прям лань трепетная! Скажи еще, что будешь любить до гроба и готова идти за ним хоть на Канары. И даже дальше, на Карибы.
— А если и так?.. Слушай, Рит, тебе, что — завидно?
— Было б чему завидовать… Просто хочу оградить тебя от ненужных проблем. Чтоб не пришлось тебе потом ночами подушку грызть… Ночевать домой придешь сегодня? Или снова в очередной музей пойдешь?
