— Принесло на нашу голову этого особиста! — чертыхнулся Скиф. — Если с ним что случится, полковник Павлов взгреет нас — мало не покажется.
— Мы дорожку протопаем, а он во второй заход, — предложил лейтенант Василько. — Так меньше риска для него.
— Майор, здесь с солдатами должен остаться офицер, пока мы переносим туда груз и окапываемся, — сказал, подойдя к особисту, Скиф.
— Нет вопросов, я остаюсь, — с готовностью откликнулся тот.
— Вот вам рация — держите меня в курсе, если что…
— А что, «если что»?
— Вроде бы не должно, но, бывает, и овца волком завоет.
— Учту, капитан! — согласился особист, принимая рацию…
Пригибали солдатские плечи тяжеленные рюкзаки, позвякивали болтающиеся на ремнях каски, оружие и саперные лопатки, сливался в единый монотонный шорох мерный шаг натруженных ног вперемежку с сопением, кряхтением и солдатским матерком…
Дойдя до горловины ущелья, Скиф, сбросив на камень рюкзак, прохрипел лейтенанту:
— Здесь ждем караван духов!.. Мимо не пройдут. Виноградов, Сафонов, ставьте «сигналки». Саперы — мины. Лейтенант, уточни позиции гранатометчикам.
Уже стал склоняться к зубцам дальних вершин полумесяц в небе, а десантура все продолжала углубляться в каменистый склон. Шакалий вой перекрывал глухие удары заступов и саперных лопаток, надсадный кашель и запаленный хрип солдатских ртов.
Из лежащего на бруствере шлемофона долетал писк. Поднеся его к уху, Скиф чертыхнулся:
— Черт, особист с двумя солдатами идет к нам!
— Приключений на задницу ищет! — бросил Василько и обложил особиста заковыристым матом.
— Ладно, ждем полчаса, а там посмотрим, — недовольно проговорил Скиф.
И снова хрипят солдатские рты, вдыхая спертый воздух душной афганской ночи, глухо стучат о спекшуюся от жары землю заступы и саперные лопаты. Вот уже и полумесяц вплотную приблизился к зубцам уходящих в небо вершин…
— Полчаса прошло с гаком, — напомнил Скифу лейтенант.
— Майор, ответь Скифу!.. Ответь Скифу! — прорычал тот в шлемофон и со злостью бросил его на бруствер. — Молчит, мать его!.. Полчаса молчит, козел!..
— Аккумуляторы на его рацию я новые поставил, — подал из окопа голос радист Земсков. — Сесть не могли.
Скиф поймал тревожный взгляд Василько и сказал решительно:
— Ты вместо меня командуешь. Снайперы Прасол и Багнюков идут со мной.
Скрылся за зубцами вершин полумесяц, черной шалью легла темнота на склон, по которому бесшумно скользили три фигуры, временами замирая и прислушиваясь к звукам ночи: вскрикам птиц, шорохам змей и какому-то непонятному бормотанию со стороны ущелья. Основная тропа скатилась под уклон, от нее в сторону черных скалистых разломов отделилась тропка.
— Запросто мог в темноте уйти по тропинке в горы, — сказал вполголоса крепыш Прасол.
— Мог, — согласился Скиф и свернул на нее.
Тропка привела их к подножию скалы. Идущий впереди Багнюков предостерегающе поднял одну руку, другой показал на камни. Скиф приник к оптическому прибору ночного видения — у камней притулилась драная палатка, перед пологом которой расхаживал часовой и дремал лохматый волкодав.
— Заходим с подветренной стороны, — шепнул снайперам Скиф.
Те кивнули и молча сняли с плеч винтовки с глушителями.
Два глухих шлепка, неслышимые из-за воя шакалов и стрекота цикад, для волкодава и часового перед палаткой оказались роковыми…
Трое пожилых «духов» с кривыми кинжалами-бабурами по кивку сидящего на ковре главаря вплотную подступили к трем связанным вместе шурави, когда раздался насмешливый голос Скифа, появившегося в проеме полога:
— Хубасти?
[3]
Кинжалы выпали из рук «духов», и они, не сводя глаз с направленных на них стволов, подняли их вверх.
Скиф взял один кинжал и, потрогав пальцем его лезвие, перерезал на пленниках веревки. Те тут же схватили лежавшее у полога свое оружие и направили его на «духов».
— Спасибо! — с чувством сказал майор-особист Скифу и неожиданно для него выбил ногой «маузер» из руки опомнившегося главаря.
— Пошли на пастуший колокольчик и вот напоролись на этих, — виновато пояснил майор.
— Считай, второй раз родились, — хмуро сказал Скиф. Майор с готовностью кивнул.
— Давай на «ты», — предложил он.
— Как хочешь, — пожал плечами Скиф.
* * *
— Как вас хоть зовут? Тогда ведь знать было не положено, — остановив машину у гаражей-ракушек во дворе какого-то дома, спросил Скиф.
— Полковник Шведов Максим Сергеевич. Думаем у себя в управлении: что за странная фирма по извозу объявилась — богатенькие буратины по ночам больше на нее надеются, чем на своих костоломов-телохранителей. Смотрим — и один сосед из нашего дома интерес к фирме проявлять стал. Ну, думаем, нам тогда сам бог велел. Что Походин хотел от тебя?
Скиф ухмыльнулся и пожал плечами.
— В стаю звал? — наседал Шведов.
— Орлы стаями не летают.
— Обещал сдать Интерполу за сербские подвиги? — не отставал Шведов.
Скиф опять пожал плечами и промолчал.
— Обещал! — утвердительно кивнул Шведов и вроде бы обрадовался этому факту. — Этот на все способен!
— Не впутывал бы ты меня, полковник, в ваши семейные свары, — сказал Скиф. — У меня и так от всего чердак едет.
— Кстати, наши ребята еще на российско-украинской границе хотели поставить тебя в известность, что судимость за побег из зоны с тебя снята, да вас уж очень плотно пасла «наружка» Походина. Думаешь, бывший тестюшка с амнистией расстарался?..
— А кто?
— Полковник Павлов, комполка твой. Он тогда во все двери стучался. Нормальные мужики по нашей наводке, правда, уже после его самоубийства, в твоем деле покопались и пришли к выводу, что тебя к государственной награде впору представлять, да след твой к тому времени уже простыл…
— Свежо предание, — усмехнулся Скиф.
— Напрасно ты так. У нас сохранились еще люди, для которых совесть и закон не на последнем месте.
— А что это вы так о Походине? Чем он вам насолил? Порывшись в кармане, Шведов вытянул кассету и сунул ее в окошко магнитофона:
— Вот послушай.
Один голос, раздавшийся из магнитофона, принадлежал Походину. Другой, женский, заставил Скифа вздрогнуть:
Ольга: Господи, что за бред!.. Вы давно в зеркало смотрелись, Николай Трофимович?
Походин: Отчего же — бред? Вы только подумайте: объединив наши капиталы с капиталами вашего отца, мы не только танзанийские алмазы под семейный контроль возьмем, но и здесь, в России, будем самому черту не по зубам.
