— Нет, — честно признался тот.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Понятия не имею, — спокойно отозвался Майлз и,
подсунув инструмент под край устройства, стал действовать им как рычагом.
Себастьян не мог разглядеть в темноте, что делает Майлз, только слышал страшный
металлический скрежет.
Вдруг раздался оглушительный треск, и башня озарилась
изнутри яркой вспышкой. Себастьян отшатнулся к стене и закрыл лицо руками,
чтобы не получить ожог. Вспышка была ослепительной и мгновенной, в воздухе
резко запахло дымом и порохом.
— Что случилось? — в кромешной тьме
поинтересовался Себастьян. Не получив ответа, он выпрямился и, задыхаясь и
кашляя, прокричал с растущей тревогой: — Майлз! Майлз!
В ответ он услышал лишь эхо собственных слов, отскакивающее
от каменных стен. Себастьян сложил ладони рупором и набрал полную грудь
воздуха, чтобы крикнуть еще раз, как вдруг услышал сдавленный кашель.
— Я здесь… внизу, — отозвался Майлз из-под
платформы.
Через мгновение Себастьян уже оценил ситуацию, нагнулся,
ухватил брата за запястья и втащил обратно.
— Что случилось? Как ты оказался внизу? Дворец взорван?
— Я не совсем уверен, но, по-моему, это был только предварительный
взрыв, — ответил Майлз, рукавом вытирая испарину со лба. — Настоящий
должен быть гораздо сильнее, но и этот свое дело сделал.
— Что ты имеешь в виду?
— Этот взрыв предназначен для того, чтобы лишить кого
бы то ни было желания второй раз подступить к устройству. Я же говорил, что его
создатель настоящий гений. Я не могу ничего поделать, не рискуя вызвать второй
такой же, а может быть, еще более сильный взрыв.
Себастьян глубоко задумался, стараясь постичь весь смысл его
слов.
— Значит, ничего нельзя сделать? — спросил он
наконец. — Значит, нам остается сидеть здесь и ждать, пока Дворец дожей
взлетит на воздух?
Майлз ничего не ответил, только молча уставился в
пространство.
— Я бессилен что-либо сделать с этой машиной, —
произнес он. — Впрочем, есть еще одна возможность.
— Какая? — радостно воскликнул Себастьян.
— Мы можем попробовать остановить часы, чтобы они не
пробили двенадцать.
— Ты же знаешь, что эти часы должны идти без остановки.
Говорят, что если они встанут, наступит конец всей Венецианской империи…
— Это наш единственный шанс, — отозвался
Майлз. — Если нам повезет, то вся Венецианская империя останется спокойно
спать в своих кроватях и даже не заметит, что часы остановились. Если, конечно,
их вообще можно остановить. По крайней мере до завтра, пока склад пороха не
обнаружат. Только тогда эту штуку можно будет разобрать. — Он кивнул на
бомбу со смешанным чувством благоговения и ярости.
— Хорошо, я согласен, что другого выхода нет. Пойдем
остановим часы, — согласился Себастьян со стоическим видом человека,
добровольно согласившегося на то, что ему отрубят правую руку.
— По-твоему, это так просто? — возмутился
Майлз. — Мне лестно, что ты такого высокого мнения о моих способностях, но
я понятия не имею, как это сделать.
Себастьян уставился на него широко открытыми синими глазами,
и в этот момент колеса у них над головой тронулись с места и где-то высоко
раздался удар колокола. Часы пробили половину двенадцатого.
Гондольеры с трудом противостояли натиску бури. Встречный
ветер усилился. Большой канал теперь больше походил на бушующее море, чем на
спокойную водную артерию города, однако лодка медленно, но верно приближалась к
Сан-Марко.
Наблюдая неистовства непогоды из уютной каюты, Йен подумал,
что и при благоприятных обстоятельствах от дома Моры до площади добираться
полчаса, а нынешний их путь казался ему и вовсе нескончаемым. Если бы только
его руки, освобожденные от кованых браслетов, преподнесенных ему в подарок
бывшей любовницей, не болели так сильно, если бы в коленях унялась дрожь он сам
поднялся бы наверх, чтобы противостоять буре. Вместо этого он вынужден был
довольствоваться полным бездействием.
Гондола была на подходе к Сан-Марко, когда раздался первый
удар часов.
— Что это? — обернулся к брату с вопросом Криспин,
но тут же замолчал, увидев траурное выражение на лице Йена. Трое мужчин и
мальчик затаили дыхание, кровь пульсировала у них в висках.
Перед ними открылся величественный вид Дворца дожей, когда
часы ударили второй раз.
— Прикажите им поторопиться! — взмолился Нило, не
обращаясь ни к кому конкретно.
Гондольеры развернули лодку к причалу под третий удар
колокола.
— Значит ли это, что Майлз?.. — предположил
Тристан, но тут же смолк.
Часы пробили в четвертый раз.
У Йена пересохло в горле, а сердце готово было выскочить из
груди. Каждая клетка его тела, которая только что ощущала лишь боль, замерла в
ожидании чуда.
Он уже готов был броситься за борт и пуститься вплавь, когда
гондола стукнулась носом о причал.
В этот момент пятый удар гулко разнесся над площадью.
Сильный порыв ветра налетел со стороны лагуны, и гондолу изо
всех сил ударило бортом о причал, так что затрещали доски. Канат треснул
пополам, и гондолу снова отнесло от берега.
Шестой удар.
Йен не мог ждать дольше. Не обращая внимания на протесты
Тристана и Криспина, он вырвался из каюты и прыгнул в бушующие волны. Вынырнув
на поверхность, он услышал седьмой удар колокола.
Вода оказалась ледяной. Йену пришлось приложить все свои
силы, чтобы не дать течению унести его прочь от берега. Задыхаясь от
напряжения, он взмахнул сначала одной рукой, потом второй и медленно поплыл к
причалу.
Часы ударили в восьмой раз.
Подтянувшись на руках, Йен влез в роскошную гондолу,
пришвартованную напротив графского дворца. Даже не оглянувшись на свою лодку,
спотыкаясь на каждом шагу, он заковылял к башне.
Девятый удар.
Йен не отдавал себе отчета в том, что он, возможно, движется
навстречу своей смерти. В голове у него была только одна мысль — остановить
часы во что бы то ни стало, даже если для этого потребуется отдать жизнь.
Только так он может спасти Бьянку. Он не будет счастлив снова, если не прижмет
ее к груди. Не чувствуя пронизывающего ветра и хлещущего по щекам ливня, Йен
бросился к своей цели.
Десятый удар колокола застал его уже возле башни.
За спиной у него раздавались голоса, но он даже не подумал
остановиться и выяснить, в чем дело. Он увидел, что дверь на башню отперта, и
рванул вверх по лестнице.
Одиннадцатый удар прозвучал так близко, что, казалось, его
голова готова расколоться от грохота. Он остолбенел от неожиданности и с минуту
не мог прийти в себя. В ушах у него продолжало греметь эхо удара колокола. Вот
почему он не сразу заметил Майлза и Себастьяна, которые, рискуя жизнью, повисли
на двух огромных часовых шестернях.
