Вальдо Вальдоне, наверное, удивился бы мнению Джорджо о том,
что Йен стал другим человеком. Общение с ним никогда не было для него в
тягость, но и такое слово, как «удовольствие», вряд ли пришло бы ему на ум при
виде безукоризненно одетого, бесстрастно-надменного и хладнокровного графа
д'Аосто. Если Йен и был потрясен, когда увидел точно такое же письмо, какое
показал ему Криспин, если он и терялся в догадках по поводу истинных намерений
их автора, то не показал виду. Напротив, его реакция на письмо, которое
протянул ему Вальдо, оказалась для гостя неожиданной. Бесстрастный д'Аосто
просто сел и кивнул.
— У тебя есть предположение, откуда оно взялось? —
спросил Йен, возвращая Вальдо кремовый листок, словно речь шла о какой-то
повседневной записке.
— От того, кто владеет сейчас моей бесценной
Изой! — воскликнул тот, отказываясь взять письмо. На его лице отразился
ужас, как будто он ожидал, что бумага в любой миг может превратиться в гремучую
змею.
Йен бросил письмо и, не дождавшись никакого вразумительного
ответа от Вальдо, продолжил:
— Это доказывает только одно: не твоя жена владеет
Изабеллой. Она не стала бы угрожать раскрытием тайны, которой и без того уже
обладает.
— Моя жена, — повторил Вальдо изумленно, словно
никогда прежде этого слова не слышал и теперь пробует его на слух и вкус.
Йен с любопытством наблюдал, как Вальдо рукавом тесной
бархатной куртки вытирает испарину, выступившую на лбу.
— Я обещал жене отвезти ее сегодня вечером на площадь
Сан-Марко, чтобы посмотреть на кольцо Муров. Но как я могу, если сегодня в пять
я должен быть в Кадоне? Какое оправдание мне придумать? Жена меня насквозь
видит. — Выражение полнейшего отчаяния вдруг сменилось на его лице
радостным озарением. — Идея! Почему бы тебе не проводить ее вместо меня?
Знаю, что прошу о многом, но если ты предложишь ей свое общество, она не сможет
отказаться и легче перенесет мое вынужденное отсутствие.
— Ты льстишь мне, полагая, что твоя жена охотно
согласится на мое общество, хотя я уверен, что стану плохой заменой
тебе. — Прекрасный образчик остроумия Йена остался неоцененным, и широкое
лицо Вальдо снова помрачнело.
— Что же мне делать?
— А почему бы мне не пойти на встречу в Кадону вместо
тебя? — помедлив, чтобы не выглядеть слишком воодушевленным, предложил
Йен.
— Ты готов сделать это для меня, д'Аосто? —
изумился Вальдо, и его глаза наполнились слезами благодарности.
— Конечно. Это лучший способ узнать, кто владеет
Изабеллой, — резко отозвался Йен, стремясь перевести разговор на другую
тему и избежать изъявлений благодарности друга.
Вальдо смотрел на графа почти благоговейно, затем поднялся и
молча поклонился. Он застыл в этой позе надолго, словно не находил сил
выпрямиться. Наконец он принял вертикальное положение, причем лицо его
покраснело от натуги, а из груди вырывалось сиплое дыхание.
Не желая, чтобы его великолепная дикция пострадала, Вальдо
отдышался и только потом обратился к Йену.
— Пусть твое сердце станет порукой твоему слову, крепче
которого нет ничего на этом свете, — с достоинством вымолвил он и сделал
паузу для большей эффектности, после которой продолжил уже не так напыщенно: —
Что ты об этом думаешь? Я сочинил это высказывание специально для тебя. Знаешь,
я составляю книгу изречений собственного сочинения. Это помогает не теряться в
любой ситуации.
— Великолепная идея, — ответил Йен. — Уверен,
что ты отлично с этим справишься.
Йен ощутил блаженство от долгожданной тишины, когда дверь
библиотеки закрылась за его спиной. Однако его одиночество вскоре нарушил стук
в дверь, и в комнату вошла Бьянка.
Если она правильно угадала причину визита Вальдо к Йену, то
все идет строго по задуманному ею плану. Ликование по поводу правильно
выбранной стратегии действий придало ей храбрости пойти на риск. Разрешение
Йена покинуть дом вовсе не было решающим, но, имея его, она получит большую
свободу передвижения.
— Простите, Йен, я не хотела вас беспокоить, но мне
нужно ваше разрешение.
Сапфиры по-прежнему украшали ее грудь, сверкая особенно
изысканно в сочетании с голубыми цветами по вырезу золотистого платья. Йен был
так увлечен созерцанием ее прелестей и размышлениями о том, не усадить ли ее на
колени, что не сразу вник в смысл ее слов.
— Разрешение? — переспросил он, когда вдруг
осознал, что Бьянка шевелит губами с какой-то целью, а не просто чтобы
напомнить ему, как сладки они на вкус. — Какое? Вы собираетесь спустить на
воду флотилию или стереть с лица земли замок? Если что-нибудь в этом роде, то
мы оба знаем, что вы это сделаете, не спрашивая никого.
— Послушайте, Йен, я вовсе не так ужасна. — Она
улыбнулась своей самой обезоруживающей улыбкой и склонилась к нему через стол. —
Мне необходимо съездить туда, где я жила с братом прежде, чем мне пришлось
переехать вместе с тетей Анатрой. Мне нужно забрать из дома несколько платьев и
кое-что из вещей. — Бьянка лгала, утешая себя мыслью, что отчасти говорит
правду.
— Вы можете поехать туда. Только возьмите кого-нибудь с
собой.
Бьянка обошла вокруг стола и запечатлела на его устах нежный
поцелуй. Следующие полчаса Йен провел в борьбе с самим собой, разрываясь на
части: что, если он сейчас уложит Бьянку в постель, или же займется с ней
любовью не в спальне, а здесь, в библиотеке, а может быть, больше подойдет
столовая или зимний сад? Однако в итоге он логично заключил, что успеет
перепробовать все эти декорации, если сейчас сконцентрируется на деле и как
следует проведет сегодняшнюю встречу, сумев распутать загадку двойного
приглашения.
В том, что шантажист избрал две жертвы одновременно, нет
ничего удивительного, но странно его намерение свести их вместе в одно время в
одном месте. Ведь они могут узнать друг друга! Один отчаявшийся человек еще
может выложить деньги, но двое отчаявшихся непременно станут сражаться за себя,
объединив усилия. Без сомнения, он оказался в ситуации, которая обещала
обернуться не только непредсказуемой, но и взрывоопасной.
— Отлично, — вслух сказал Йен, вспомнив
соблазнительные формы Бьянки. Он не прикасался к оружию с тех пор, как погиб
Кристиан, даже не нюхал пороха, то ли потому, что был слишком неуверен в своих
силах, то ли потому, что боялся могущих нахлынуть тяжелых воспоминаний. Все его
оружие было заперто в маленькой комнатке. Он клялся себе, что никогда больше не
переступит ее порог, но теперь, казалось, пришло время нарушить клятву.
— Значит, Йен сказал правду, — говорил Криспин
Бьянке за обеденным столом. — Вы считаете меня страшно неуклюжим и отвратительно
скучным. — Он жестом предупредил ее желание возразить. — И не
пытайтесь отделаться комплиментами моим роскошным волосам и узким щиколоткам. Я
в состоянии реально смотреть на вещи.
— А что вы думаете по поводу классической формы своего
носа и волевой челюсти? — игриво поинтересовалась Бьянка.
