— Великаны? — переспросил юноша рассеянно,
поскольку поглощен был не беседой, а теми ощущениями, которые вызывали в нем ее
руки.
— Разумеется, — томно ответила она, подлаживаясь
под стоны, которые слетали с губ юноши. — Она должна быть напугана, должна
узнать, что такое быть униженной и раздавленной. Она должна получить то, чего
заслуживает. Но это еще не все. — Теперь она говорила скорее себе самой, а
не ему, хотя рук не отнимала. — Нужны синяки, шрамы, ссадины — и во
множестве. Настоящий триумф наступит тогда, когда этот ублюдок увидит ее тело и
поймет, что справедливость восторжествовала. — Она улыбнулась от
предвкушения мести и позволила молодому человеку лечь на нее сверху, ощущая
приближение оргазма. — Это даже лучше, чем я задумала сначала. Он будет
разбит, сломлен, уничтожен сознанием, что не смог защитить ее.
Они лежали молча и неподвижно: он наслаждался собственной
опустошенностью, она — захватывающей дух красотой своего нового плана. Придя в
себя, женщина притянула к себе юношу и отдала распоряжения:
— Приведи мне ее завтра. Ты знаешь, где ее найти.
Приведи ее, и мы от души повеселимся.
Глава 23
Криспин был слишком взволнован, чтобы хорошенько подумать,
прежде чем войти в комнату Йена утром. В результате своей недальновидности он
испытал глубокое смущение. Он догадывался, что его брат пользуется всеми
преимуществами своего нового положения в отношении восхитительной Бьянки, но
никак не ожидал застать их мирно спящими в объятиях друг друга. Но когда он
споткнулся об угол дивана и, больно ударившись голенью, тихо выругался,
любовники проснулись.
— Прости, Йен, — растерянно развел руками
Криспин. — Если бы я предполагал, что ты можешь быть не один, я не
позволил бы себе к тебе ворваться.
— Не беспокойтесь, — зевнув, ответила
Бьянка. — Я как раз собиралась уходить. Если вы отвернетесь на минуту, я
быстро оденусь.
Йен еще не настолько проснулся, чтобы принять участие в
разговоре. Он силился найти слова, чтобы протестовать против ее ухода, но
Бьянка молниеносно вскочила, набросила на плечи шелковый пеньюар, нежно
поцеловала его в лоб и упорхнула, прежде чем он успел открыть рот. Ей не
хотелось быть свидетельницей тех разоблачений, с которыми — она не сомневалась
— Криспин пожаловал так рано к брату.
— Будь добр, объясни, пожалуйста, что побудило тебя
испортить такое чудесное праздное утро? — лениво протянул Йен, но тут же
изменил тон, вглядевшись в лицо брата. — У тебя такой вид, будто ты провел
на ногах всю ночь. Где ты был?
Криспин изумленно посмотрел на него. Он не мог припомнить,
когда в последний раз кто-нибудь проявлял интерес к его ночным похождениям.
— Знаешь, я давно уже вырос из пеленок и не нуждаюсь в
твоем надзоре. Как бы ни увлекательны были мои ночные похождения, я пришел не
для того, чтобы рассказывать тебе о них. — Он взмахнул перед носом у Йена
листком писчей бумаги. — Это принесли сегодня утром, когда я переодевался.
Йену понадобилось несколько секунд, чтобы прочесть письмо,
потому что оно было кратким и по существу: «Изабелла Беллоккьо рассказала мне,
как прочно вы связаны. Если детали ваших отношений попадут в руки
недоброжелателя, ваша жизнь окажется под угрозой. Чтобы избежать этого, я
предлагаю вам явиться в малую гостиную Кадоны сегодня вечером ровно в пять.
Приходите в маске».
— Прекрасно, — сочувственно взглянул Йен на
брата. — Тебя шантажируют. Как ты думаешь, сколько они запросят за то,
чтобы сохранить в тайне твою помолвку?
— Я уже дал тебе слово чести, что ни теперь, ни прежде
не был связан брачными обязательствами с Изабеллой Беллоккьо, — возмущенно
ответил Криспин.
— Ты можешь дать другое объяснение этому письму? —
Йен рассмотрел бумагу на свет, стараясь обнаружить какие-нибудь опознавательные
знаки.
— Понятия не имею. — Криспин сел на диван, вытянул
ноги и откинулся на спинку. — Поэтому и принес его тебе. Еще совсем
недавно ты был с ней близок.
— Ты когда-нибудь говорил Изабелле такое, что можно
было бы использовать для шантажа?
— Лично я никогда не раскрываю деловых тайн женщинам.
— Если нет подлинных фактов, это не значит, что кто-то
не сфабриковал против тебя какой-нибудь преступной клеветы, — спокойно
заметил Йен. — Ты знаешь не хуже меня, что сплетня не должна быть
правдивой, чтобы стать опасной.
— О, понимаю! — Диванные пружины заскрипели, когда
Криспин обрушил на него всю тяжесть своего тела. — Ты хочешь сказать, что,
покуда существует слух о помолвке Изабеллы с дворянином, никто из нас не может
считать себя в безопасности. Подумать страшно, чем грозит малейший намек на
такой скандал нашему состоянию. Сомневаюсь, что королева Елизавета захочет
принять меня после того, как до нее дойдет слух о моей помолвке с куртизанкой.
Тогда можно будет смело считать наши торговые отношения с Англией
разорванными. — Криспин собрался продолжить, как вдруг в дверь постучал
Джорджо и получил разрешение войти.
— Огромный человек вернулся, — сообщил он Йену,
покосившись на Криспина и стараясь понять, насколько тот в курсе личных дел
хозяина. — Он настаивает на встрече с вами. Говорит, что это срочно.
— Вы отвели его в библиотеку?
— Да, с трудом, — кивнул Джорджо.
Йен чуть было не рассмеялся шутке, но вовремя вспомнил, что
должен держаться мрачно, и нахмурился. Криспин был погружен в тягостные
раздумья о своих собственных проблемах, и Йен решил, что в таком состоянии его
нельзя отпускать на встречу в Кадону.
— Без одежды мне будет довольно трудно явиться к пяти
сегодня вечером, — добавил он и приказал Джорджо принести маску и широкий
плащ.
— Я не могу допустить, чтобы ты пошел вместо
меня, — вмешался Криспин.
— Нет, ты идти не можешь, — категорично возразил
Йен, сохраняя внешнее хладнокровие, но вкладывая в свои слова всю силу
убеждения. — Поскольку ко мне это дело имеет косвенное отношение, я смогу
оценить ситуацию более объективно. К тому же, номинально являясь главой дома
Арборетти, я считаю своим долгом оградить его от грязных посягательств
шантажиста. Я пойду вместо тебя и не стану слушать никаких возражений.
— А что, если они опасны? — предположил Криспин
весьма неубедительно.
— По-твоему, мое умение владеть шпагой оставляет желать
лучшего? — легко отклонил Йен попытку переубедить брата.
— Нет, конечно. Просто я чувствую, что-то не так… —
попытался защититься Криспин.
— Да и выглядишь ты неважно. Почему бы тебе не пойти и
не поспать немного? — предложил Йен, поднимаясь.
Криспин не помнил, чтобы его когда-нибудь выставляли за
дверь, но иначе поведение брата он расценить не мог.
Посмотрев на братьев, Джорджо подумал, что должен быть
благодарен Бьянке не только за то, что она сохранила в тайне его ухаживания за
новой горничной Мариной, но и за то, что она вернула всем прежнего Йена,
который был скорее противоречивым, чем раздраженным и замкнутым, и иметь дело с
которым всегда было в удовольствие, а не в тягость.
