Алессандро ощутил укол зависти, когда увидел, как они
обменялись нежными понимающими взглядами. Казалось, некогда они царствовали
вдвоем в прекрасном, волшебном мире, который принадлежал только им двоим, и
теперь страстно желали только одного — поскорее вернуться туда. Как истинный
рыцарь, он не стал задерживаться, когда стало слишком очевидно, что молодые
люди хотят остаться наедине. Поэтому он вежливо приподнял шляпу и откланялся,
заверив их, что самостоятельно найдет обратную дорогу.
Только оставшись наедине с Бьянкой, Йен выпустил ее из
объятий.
— Вы правда были в лаборатории с графом
д'Акилой? — повторила свой вопрос Бьянка. — Вы не были с Морой? В
своей комнате? В постели?
— Это она вам сказала? — рассвирепел Йен.
Он ничего не отрицал. Бьянка старалась сохранять
хладнокровие.
— Нет. Я слышала вас. Через дверь.
Как только она произнесла эти слова, Йен помрачнел и
решительно бросился вниз по лестнице. Бьянка растерялась и не знала, что
делать. Ноги сами понесли ее в нужном направлении, в мозгу сложилось
рациональное объяснение: канал, в конце концов, никуда от нее не денется.
Прежде всего Йен узнал ее запах, острый, соблазнительный,
единственный в своем роде запах Моры. Он ощущал ее присутствие, им был пропитан
воздух спальни. Черный шелковый чулок одиноко валялся на бархатном диване,
шелковые покрывала на кровати были беззаботно отброшены, складки на белоснежных
простынях все еще хранили очертания двух тел, сплетенных в любовном поединке.
Но комната была пуста. Она осквернила его спальню, сознательно наполнила ее
своим запахом, оставила следы своего тела и ушла. Йена охватил приступ животной
ярости.
— Не нужно ничего объяснять, милорд. — К Бьянке
вернулась способность здраво рассуждать. — Я понимаю, почему вас так тянет
к ней. Я и сама ощутила это влечение. Я как раз поднималась на крышу, чтобы…
Бьянка оборвала свою речь, потому что Йен вдруг сгреб ее в
охапку и взглянул в глаза с такой жгучей страстностью, что у нее перехватило
дыхание.
— Прекратите! — воскликнул он не терпящим
возражений тоном. — Это был не я, и не с ней, и никогда больше этого не
повторится. Вы должны мне верить.
— Я верю, милорд, — ответила Бьянка, надеясь
стереть с его лица затравленное выражение. Тем более что она нисколько не
кривила душой: больше всего на свете ей хотелось в это верить. Когда Йен
разомкнул руки, она перевела дух и задала вопрос, ответ на который боялась
услышать: — Вы прислали ее ко мне в качестве наставницы? Чтобы научить
заниматься любовью так, как вам нравится?
Йен остолбенел как громом пораженный. Сама мысль о том, что
Бьянке надо учиться этому у кого бы то ни было, казалась такой нелепой, что он
готов был рассмеяться. Но то, как серьезно Бьянка спросила об этом, то, как
настороженно она ждала его ответа, отбило у него охоту шутить.
— Разумеется, нет! Кто вам сказал это? В этом нет
никакой необходимости. Вне всякого сомнения, это проделки самой Моры. —
Йен отвернулся, чтобы она не заметила ярой ненависти в его глазах и не приняла
ее на свой счет, но какой-то странный звук заставил его вновь
обернуться. — Что вы делаете?
Бьянка безутешно рыдала.
— О Мадонна! Она причинила вам боль? Я убью ее. Что она
вам сделала? — Его голос едва не срывался на крик.
Бьянка покачала головой и постаралась остановить поток слез
облегчения. Судорожно всхлипывая, она тихо вымолвила:
— Нет-нет, ничего. Она просто поцеловала меня. Но я так
испугалась, когда она сказала, что это вы послали ее, что вы недовольны мной,
что я вам противна…
Бьянка снова замолчала, утонув в объятиях Йена, и на этот
раз он с силой прижал ее к груди. Он мысленно поклялся защитить ее, доказать,
насколько она ему дорога дать понять, что он счастлив обладать ею. Бьянке
почудилось, что Йен дрожит, впрочем, не исключено, что дрожь охватила лишь ее
тело.
Ни слова не говоря, они направились к кровати. Йен помог
Бьянке раздеться, но не позволил ей снять массивный камень, висящий на груди.
Они легли на огромное, грубо сколоченное ложе и медленным, исполненным нежности
и неги любовным актом закрепили свое право на него. Затем они долго лежали
обнявшись и обсуждали впечатления о прошедшем бале, как давно привыкшие к
телесной и духовной близости любовники. Идиллия несколько нарушилась, когда
Бьянка рассказала Йену о своем разговоре с Джулио Креши, и Йен вскочил, чтобы
немедленно послать ему вызов на дуэль. Однако при помощи ласковых увещеваний и
нескольких поцелуев ей удалось переключить его внимание. Последние красные
угольки потухли в камине, и они заснули, крепко обнявшись. Их обнаженные
сплетенные тела умиротворенно расслабились под стук дождя в оконное стекло.
Что-то тяжелое стукнуло Бьянку по носу, и она открыла глаза.
Впрочем, даже если бы этого не случилось, она проснулась бы через минуту от
крика. Он был слабо различим и скорее напоминал какой-то странный шум. Но
исходил он от человека, лежавшего рядом. Он откинул руку во сне, уронил ее
Бьянке на лицо, лишив возможности дышать.
— Йен, — позвала она его сначала тихо, потом
громче. Она вывернулась из-под его руки и перевернулась на бок, чтобы потрясти
и разбудить его. Но как только она прикоснулась к нему, он оттолкнул ее и
сбросил с кровати. — Йен! — закричала она во всю мочь и, схватив его
за плечи, принялась трясти. — Йен, проснись!
Йен сел на кровати, зевая и щурясь спросонья. Он посмотрел
на женские руки, лежащие у него на плечах, затем перевел взгляд на Бьянку и
только тогда понял, где он находится и что случилось. Ночной кошмар на этот раз
был реальнее и оттого ужаснее, чем обычно. И виной тому Мора, которая проникла
к нему в комнату и наполнила ее своим запахом, возродившим болезненные
воспоминания с невероятной отчетливостью. Он непроизвольно поежился, когда
Бьянка влезла в постель, обняла его за шею и прижалась лбом к груди.
Ее присутствие успокаивало, и Йен понемногу пришел в себя.
Она гладила его по волосам, осторожно массируя затылок, а потом спросила:
— Почему вы не расскажете мне о своих кошмарах?
Йен вдруг насторожился и попытался отстраниться, но Бьянка
не отпускала его от себя. Ей так хотелось понять его, узнать, отчего он так
невероятно холоден и жесток, проникнуть в его тайны, помочь ему залечить
кровоточащие сердечные раны. Этой ночью, преодолев неуверенность в себе и
прочие сомнения, она решила, что больше не позволит ему отдалиться от себя.
— Вы должны кому-нибудь рассказать о них. Если вы будете
держать свой страх в себе, вы никогда от него не избавитесь.
Дождь хлестал по стеклам, и тишина в комнате стала
напряженной. Руки Бьянки по прежнему обвивали его шею, а голова Йена теперь
покоилась у нее на груди. Ее грудь была так восхитительно нежна и мягка, что
он, проведя по ней щекой, возбудился. Он решил, что сейчас они снова займутся
любовью, потом заснут, и она больше не станет донимать его назойливыми
расспросами. Йен чувствовал, что поступает неправильно, но предпочел отогнать
от себя это ощущение и отдаться во власть женщины. Он снял ее руки и провел ими
вниз по груди и талии.
