Бьянка кивнула в знак того, что принимает приглашение Йена.
Так и продолжая кутаться в ковер, она направилась вслед за ним к большой двери
его лаборатории, расположенной в конце коридора. Фоскари отпер замок —
вынужденная предосторожность после истории с бровями — и пропустил Бьянку в
самую большую комнату, какую она когда-либо видела. Точнее, комната казалась
огромной из-за зеркал, покрывавших все четыре стены. Осматриваясь по сторонам,
Бьянка увидела свои бесконечные отражения на каждой стене. Она была так
растеряна, что налетела на большой верстак, стоявший посреди лаборатории. Он
был завален книгами, а на соседнем верстаке помещался аппарат, состоявший из
множества деталей. Пока Бьянка оторопело рассматривала все это, Фоскари разжег
свечи.
— Что это такое? — спросила она, указывая на
аппарат.
— Он делает вещи большими, чем они есть на самом деле.
Если подложить камень под один из них, то увидишь не только структуру его
поверхности, но и ее составляющие.
— Это могло бы очень помочь в моей работе. — Глаза
Бьянки загорелись от возбуждения, и Йен с удовлетворением заметил это.
— Это все опытные образцы. К тому же не самые
лучшие, — заметил он. — Но они все еще на стадии разработки. Надеюсь,
в свое время мне удастся создать аппарат, который позволит видеть вещи
насквозь, что поможет узнать, что лежит за их поверхностью.
Бьянка внимательно посмотрела на Фоскари. Чего бы она только
не дала, чтобы посмотреть через такую машину на него самого, чтобы понять, что
таится за его внешней оболочкой, узнать его тайны.
От ее пристального взгляда они оба занервничали, и Йен
попытался отвлечь ее.
— Но мы пришли сюда, чтобы посмотреть в окуляр вот
этого аппарата. — Йен указал рукой на какую-то огромную трубу.
— Так это он позволяет звездам становиться
больше? — недоверчиво спросила Бьянка. — Но как? В этой комнате нет
даже окон!
Фоскари потянул тяжелый шнур, висевший у одной из стен.
Бьянка ничего не увидела, но внезапно свет в лаборатории стал каким-то другим.
Она ничего не могла понять до тех пор, пока, подняв голову, не увидела над
собой вместо потолка мириады звезд. Сначала ей показалось, что Фоскари каким-то
образом убрал крышу, но потом она поняла, что произошло. Шнур, который он
тянул, попросту раздвинул огромные части полотна скрывавшего настоящий потолок,
полностью сделанный из стекла. Эффект был потрясающим, и Бьянка восторженно ахнула.
Они не обменялись ни единым словом, пока Фоскари
сосредоточенно настраивал телескоп. Он прикрепил длинную трубу, направленную в
небо, к замысловатой подставке. Потом Йен с помощью длинного шеста раздвинул
панели стеклянного потолка, чтобы стекло не препятствовало наблюдению за
небосводом, посмотрел в окуляр, отжал какие-то ручки, закрутил несколько
винтов, установил табурет таким образом, чтобы Бьянке было удобно расположиться
на нем, и подозвал ее к телескопу.
Бьянка даже не сразу поняла, что видит в окуляр телескопа, а
разобравшись, вскрикнула от восторга:
— Волшебный аппарат! Надо же, небо и звезды совсем
близко — кажется, протяну руку и достану! Ты сам сконструировал его? Как он
работает?
Она не видела Фоскари, но лицо его засияло от удовольствия.
— Как-нибудь я объясню это тебе, но только не сегодня,
потому что на это потребуется слишком много времени. Вкратце могу сказать, что
он работает по тому же принципу, что и труба в доме Изабеллы.
Бьянка резко обернулась, и граф едва успел спрятать улыбку.
— Что ты сказал? — переспросила она.
— Труба для подслушивания, которую ты послала меня
искать, та самая, благодаря которой Изабелле были известны все разговоры в
гостиной, — объяснил Фоскари.
— Так она была там? В ее доме? И ты нашел ее? —
Бьянка была поражена тем, что ее подозрения подтвердились, но еще больше ее
удивило то, что Йен отнесся к ее словам серьезно, несмотря на весь его
скептицизм.
— Да, я был в ее доме сегодня вечером, — кивнув,
ответил он, — Все оказалось именно так, как ты говорила.
— Тогда ты должен понять, что я невиновна! Так ты
поэтому извинился?
— Я извинился потому, что наговорил лишнего, —
объяснил граф. — Труба никаким образом не доказывает твоей невиновности.
Кстати, если что, твое знание об этом устройстве может послужить серьезным
доказательством именно твоей вины. — Фоскари говорил равнодушным тоном,
проклиная себя за то, что вообще завел об этом разговор.
— Но я не знала о трубе, — возразила
Бьянка. — Я всего лишь предположила, что в доме Изабеллы могло быть что-то
в этом роде.
Фоскари кивнул и стал развивать свои предположения, словно
говорил не с главной подозреваемой, а с единомышленницей:
— Я тоже подумал об этом, но потом, кажется, понял
причину. Ты рассчитывала на то, что я приму твои слова за ложь, как я обычно и
делал. Но на сей раз все оказалось по другому.
— Я в жизни ничего более абсурдного не слышала. Что
могло заставить меня, по-твоему, сделать это? Зачем бы я вообще стала говорить
о трубе? Я бы сильно рисковала без всякой необходимости.
— И это тоже понятно, — заявил Йен. — Ты
попросту хотела, чтобы я расширил круг подозреваемых. И твоя тактика могла бы
сработать, если бы Энцо тоже не убили, но потом это стало очеви…
Йен замолчал, потому что губы Бьянки накрыли его губы. Она
действовала импульсивно, но не жалела об этом. Во всяком случае, у Фоскари
пропала возможность высказывать свои невероятные предположения.
— Нельзя ли оставить этот разговор до утра? —
прошептала она, касаясь губами его уха, когда сладостный поцелуй
прервался. — Мне было так хорошо тут с тобой, так почему бы не забыть обо
всех этих делах? — Бьянка сидела на высоком табурете, так что ее голова
находилась на одном уровне с головой графа и она могла смотреть ему прямо в
глаза.
Фоскари даже не мог понять, в какой именно момент потерял
контроль над ситуацией, однако теперь и без проверки ему стало понятно, что он
все еще привязан к этой женщине. Казалось, каждая частица его тела
завибрировала в ответ на ее неожиданный поцелуй. Бьянка права, завтра у них еще
будет время для конфронтации, а сейчас было куда важнее заняться с ней любовью.
Его тело запело от радости. Они потянулись друг к другу еще для одного поцелуя,
долгого, глубокого и чувственного. Бьянка поглаживала его щеку, потом ее пальцы
забрались в его волосы, игриво пробежали по его шее. Они долго стояли так,
нежно лаская друг друга и даря поцелуи, но вскоре тело Йена задрожало от
растущего возбуждения. Взяв Бьянку на руки, Фоскари понес ее к свободному
местечку на столе. Там он сначала развернул ковер, в который она куталась, а уж
потом усадил ее. Развязав тесемки на ночной сорочке, он спустил ее с плеч
Бьянки.
Глядя на нее, обнаженную, изнывающую по его ласкам,
возбужденную, сидящую на его рабочем столе, Йен на мгновение оцепенел. Но ее
нетерпеливые пальцы стали развязывать шнуры на его лосинах, и он быстро пришел
в себя. Бьянка видела свое отражение в зеркале. Было удивительное ощущение:
ласкать его и видеть, как она делает это. Какое-то новое, не изведанное доселе
возбуждение охватило ее, когда она увидела в зеркальной глади, как Йен взял ее
сосок в рот. Внезапно Бьянка резко отпрянула.
