На этот вопрос Вера могла ответить не задумываясь:
— Свистунов очень безответственный студент!
Я не могла доверить ему работу с ценными историческими
материалами! Он просто все переломал бы!
— Это ваша недоработка как руководителя практики! Вы
должны были заниматься его воспитанием, прививать молодому человеку уважение к
культурным ценностям, готовить из него будущего музейного работника! А вы
вместо этого пошли по пути наименьшего сопротивления!
В пылу разговора директриса тряхнула головой, и темные очки
упали с носа. Вера подняла глаза и оторопела: под левым глазом у директрисы
наливался чудовищный темно-лиловый, почти черный синяк. Сам глаз заплыл
полностью, видна была только узкая щелочка. Вера поскорее опустила глаза в пол,
чтобы начальница не заметила выражения ее лица. Однако Анна Ивановна в пылу
беседы, очевидно, забыла про свой синяк. Когда упали темные очки, она стала
видеть гораздо лучше, отчего приободрилась и с новой силой налетела на Веру:
— И если у вас сложилось о Свистунове такое негативное
мнение, почему вы написали о его практике положительный отзыв? Это наводит на
нехорошие подозрения. Вера Алексеевна!
— Какие, Анна Ивановна? — переспросила Вера,
старательно отводя глаза от синяка. Это было очень трудно, потому что яркое
пятно так и притягивало взгляд. , Относительно речей Анны Ивановны Вере ничего
не приходило в голову, кроме того, что директриса пронюхала насчет платочка.
Спрятанный за спиной выстиранный платок жег ей руки.
— Мне не хотелось бы называть вещи своими
именами, — неприятно усмехнувшись, проговорила Анна Ивановна, отчего синяк
у нее на лице как-то странно зашевелился, — но у людей может возникнуть
подозрение, что вы написали положительный отзыв за взятку!
— Взятку? — ахнула Вера. — Какую еще взятку?
Что я могу взять с этого недоумка?
— Вам лучше знать, — сухо ответила директриса.
Будь такое сказано Вере позавчера, она бы ужасно
расстроилась и испугалась. Их директриса умела испортить человеку настроение на
весь день, да еще и ночью будешь ворочаться и вспоминать ее колючий взгляд и
очки в металлической оправе. Но сегодня такого взгляда у Анны Ивановны не
получилось по причине заплытия левого глаза и огромного синяка. Поэтому Вера
нисколько не испугалась, а очень рассердилась.
В это время дверь отворилась и в кабинет влетела Валечка.
— Анна Ивановна, там… — начала она, — ой, а что
это с вами случилось? Наверное, на шкаф в темноте налетели?
Валечка славилась среди работников музея какой-то особенной
непосредственностью. Директриса открыла было рот, чтобы спросить, что это
Валечка себе позволяет, но вспомнила, очевидно, про свой внешний вид и попыталась
нацепить темные очки. Поскольку она очень торопилась, то очки выскользнули у
нее из рук и свалились на пол.
— Ой! — вскрикнула Валечка и бросилась поднимать
очки.
Директриса с удивительным проворством также нырнула под
стол, и там они столкнулись с Валечкой лбами.
Несчастная Анна Ивановна, получив по больной голове, издала
вопль раненого носорога, но появилась из-под стола, только надев очки.
— Ой, Анна Ивановна! — причитала Валечка, вылезая
за ней, целая и невредимая, да вы, наверное, вчера также вот с кем-нибудь..,
случайно…
Она замолчала, потому что сам собой возникал тогда вопрос, с
кем это директриса могла валяться на полу у себя в квартире, если доподлинно
известно, что живет она одна. Нет, определенно Анна Ивановна вчера налетела не
на шкаф, а на чей-то кулак. Валечка с Верой переглянулись и поняли, что не
испытывают к директору музея никакого сочувствия.
— Вера Алексеевна, — прошипела директриса, —
займитесь, наконец, своими прямыми обязанностями. Если выставка Панаевой не
откроется в срок.'..
Поскольку шипенье не сопровождал суровый взгляд из-под
очков, оно пропало втуне, однако Вере надоело торчать в кабинете и пялиться на
директрису с подбитым глазом.
— Все будет сделано в срок, Анна Ивановна! крикнула
Вера и стремительно вылетела из директорского кабинета, с грохотом захлопнув за
собой дверь.
И в коридоре едва не сбила с ног ту самую женщину.
Женщина отскочила в сторону, чтобы избежать столкновения,
тут же узнала Веру и бросилась к ней с криком:
— Постойте, Вера Алексеевна! Нам надо поговорить!
— Знаю я ваши разговоры, — пробормотала Вера и
припустила по коридору. Женщина бежала следом, призывая Веру остановиться. Эти
призывы отнимали у нее часть сил, кроме того, она была значительно старше Веры,
поэтому быстро начала отставать. Чтобы окончательно оторваться от нее, Вера,
пользуясь знанием музея, юркнула в кладовку, где была потайная дверь, ведущая
на черную лестницу. Вера захлопнула за собой дверь кладовки и поспешно открыла
один из шкафов, который на самом деле и скрывал тот самый потайной выход.
В шкафу кто-то был.
* * *
— Ну? — спросил Феликс, глядя из окна
темно-зеленой машины на вывеску у двери, которая гласила, что в этом здании
находится музей-квар тира писателя Панаева. — И как вытащить оттуда
чемодан? Конечно, при условии, что он там есть. Имей в виду: я туда ни ногой,
больше общаться с той бабой не намерен. Мне и прошлого раза хватило с головой!
— Что-то ты разговорился, — буркнул
Георгий. — Если бы не упустил этого козла Кулика на вокзале, сейчас бы
знали, как он будет встречаться с этой теткой. Может, он с ней по телефону
договорился совершенно в другом месте встретиться? А мы тут торчим на виду…
Георгий был зол и мрачен, потому что дело усложнялось на
глазах. Если они не найдут чемодана, то все пропало. Вскоре вернется из
командировки муж Ларисы Виктор Андреевич и сразу же обнаружит пропажу.
Оттого-то его женушка и не находит себе места, она боится, что он вернется
раньше времени. Глупая бабенка и не подозревает, что муж давно уже знает про ее
шашни с этим идиотом Феликсом, кто-то из фитнес-центра ему настучал. И хозяин
приставил его, Георгия, проследить за Феликсом — так, на всякий случай. Сам-то
он и так уже собирался с Ларисой разводиться, чего, надо сказать, Георгий не
понимал. Не то чтобы жена хозяина была какой-то вовсе уж необыкновенно красивой
женщиной, просто вскоре после развода хозяин обязательно женится на такой же,
только помоложе лет на десять — двенадцать. Что касается Ларисы, то она
выглядела гораздо моложе своих тридцати пяти, даже не на его, Георгия, мужской
взгляд, а на самый пристрастный женский. И как-то, когда хозяин был в сильном
подпитии, Георгий не удержался и выразил свое недоумение дескать, нужно ли
начинать утомительную процедуру развода, да потом и денег сколько-то бывшей
жене нужно дать в качестве отступного: в общем, стоит ли игра свеч. И не
удобнее ли оставить все как есть, хлопот будет гораздо меньше, а результат
почти тот же…
