Вера достала из шкафа стопку чистого постельного белья и
отнесла в бабушкину комнату.
Олег только хмыкнул, но ничего не сказал. Последнее, что
видела Вера, перед тем как закрыть дверь, было сердитое лицо мужа. Он пил на
кухне чай и ел булку с маслом, причем резал батон не поперек, как все люди, а
вдоль, чтобы бутерброд получился огромный. Вера придвинула к двери тяжелый
бабушкин комод, легла и сразу же провалилась в сон, даже не успев удивиться по
этому поводу.
* * *
Стоя под душем, Вера вспоминала вчерашний разговор с мужем.
Точнее, это был не разговор, а самый настоящий скандал. Вера вспомнила, как он
орал ужасные вещи и передернулась, как будто из крана текла ледяная вода. Не
может быть, чтобы он так думал на самом деле, просто очень рассердился, сказала
она себе. Но, с другой стороны, это Вера должна была сердиться и орать на него,
не помня себя, а его-то с чего так разобрало?
Вера вытерлась махровым полотенцем и стала разглядывать себя
в зеркало. Конечно, она очень худая и бледная даже после горячего душа, но
никакого особенного уродства на лице не наблюдается. И, в конце концов, она
была такой всегда, за время замужества нисколько не изменилась, только еще
больше похудела, потому что забот прибавилось. Вот именно, забот стало больше,
а радости… Если не брать в расчет те постельные радости, которые Олег доставлял
ей изредка — кстати, не слишком часто, — то картина получается
неутешительная. Они очень редко куда-нибудь ходят вместе. Вера любит театр,
Олег же всегда морщится, когда она перечисляет ему имена актеров. Еще Вера
ходит на выставки и на встречи с разными писателями, им в музей часто присылают
приглашения. Один раз она сделала попытку приобщить мужа к культуре, они пошли
на творческий вечер Вериного любимого поэта. Во время чтения стихов Олег зевал,
ничуть не стесняясь, потом стоял как столб со скучающим выражением на лице, и
оживился, только когда всех пригласили на фуршет, да и то потом выговаривал
Вере, что стол был бедноват и спиртного мало.
Кстати, сам он довольно часто ходит в рестораны с
компаньонами и на корпоративные вечеринки, но Веру никогда туда не берет.
Он никогда не помогает Вере по хозяйству, ни разу не принес
домой ни торт, ни бутылку вина, ни коробку конфет, ни фруктов — так просто,
чтобы порадовать жену И денег на хозяйство дает очень мало, Вере приходится
выкручиваться, оттого и не так все вкусно, как могло бы быть.
Что касается одежды, то она и сама знает, что одевается
очень бедно, не полная же она дура. Есть у нее вкус, тут Олег не прав, просто
денег нету Именно поэтому она не покупает одежду на рынке — там все такое
ужасное, аляповатое… А на то, что нравится, нет денег…
И времени тоже нету. Вера не хочет бросать свои научные
занятия. Олег же относится к ее деятельности насмешливо, вечно отпускает
нелестные замечания. Если на то пошло. Вера и сама не хочет знакомиться с его
друзьями, она знает, что ей будет с ними скучно. Да и не друзья это, а так,
приятели. Друзья — это когда с детства знакомы, близко друг друга знают. Может,
и есть у Олега такие друзья, но они далеко, остались в другом городе, откуда
Олег родом. Или рассеялись по стране — кто-то в Москве, кто-то еще где-то. А
если Олег ее стыдится даже перед случайными знакомыми, то зачем тогда женился?
Неужели только из-за того, что ему было негде жить?
Вера вспомнила то время, когда они познакомились. Она тогда
никак не могла оправиться после смерти бабушки, ей было ужасно одиноко в пустой
квартире. Ей показалось, что Олег послан ей в утешение, что это знак, что с ним
у нее начнется новая светлая жизнь…
Верины грустные мысли прервал телефонный звонок. Звонила
Валечка из музея.
— Верка, что с тобой стряслось? — спросила она
трагическим голосом. — Наша-то икру мечет, что твой лосось!
«Нашей» Валечка называла начальницу Анну Ивановну Укропову.
— Ты ей вчера наврала, что в подвал идешь Анатолию
помогать, и свалила с концами! — надрывалась Валечка. — Этот паразит
тебя сдал тут же! Слушай, что мы такую сволочь на работе держим, а?
На такой риторический вопрос Вера не ответила.
— В общем, Анна-Ванна вышла из берегов, а сегодня ты
вообще не пришла. Что ей сказать-то?
— Скажи, что я заболела, умерла, поменяла
местожительство и заодно сексуальную ориентацию! — крикнула Вера. —
Теперь буду набрасываться на нее в кабинете!
Валечка охнула и с испугу положила трубку.
* * *
Между утренним и вечерним посещениями больницы Надежда
провела время весьма продуктивно. Она посетила тетку и наконец избавилась от
тяжеленной коробки с ортопедическими ботинками. Ботинки тетке, разумеется, не
понравились, но Надежда так грозно на нее поглядела, что тетка поджала губы и
пробормотала, что можно попробовать поносить, хотя у нее такое чувство, что
нога не в ортопедическом ботинке, а в «испанском сапожке». Потом они долго пили
чай и рассматривали старые фотографии, попутно разобрали шкаф, и Надежда
собственноручно вынесла на помойку теткино старое барахло. Около трех Надежда
собралась уходить, нужно было успеть в больницу. Она подхватила полегчавший
пакет «Севзапмолоко» и поскорее ретировалась, чтобы тетка не успела спросить,
что такое интересное у нее в пакете.
— Остановите возле больницы! — крикнула Надежда
Николаевна.
Эта маршрутка и этот перекресток ей уже порядком поднадоели
за последние дни. Водитель кивнул и вырулил в правый ряд.
— К мужу? — сочувственно спросила Надежду сидевшая
рядом с ней унылая полная женщина лет пятидесяти, бросив взгляд на большой
пакет.
— Нет, к любовнику, — сердито ответила Надежда и
двинулась к выходу.
Она была очень недовольна собой. Внутренний голос подсказывал
ей, что и в это посещение больницы ей не удастся избавиться от проклятого
чемодана. И хотя, как уже говорилось, Надежда не слишком-то дружила со своим
внутренним голосом, но в некоторых случаях признавала за ним кое-какие
пророческие способности.
В справочном окошке сидела прежняя тетка с огненными
волосами. Она разговаривала по телефону, и Надежда подумала, что продолжается
тот же разговор по поводу несчастного заболевшего кота, начало которого она
застала утром, однако, прислушавшись, поняла, что ошиблась, во всяком случае,
тема была другая, хотя и не менее волнующая.
— Козел, — говорила рыжая, — ну, понятное
дело, козел. А как же? Все они козлы.., мой-то покойник уж на что хороший был
человек, а тоже натуральный козел! А ты его не корми! А вот так — не корми и
все, сразу шелковый станет!
Надежда Николаевна встала перед самым окошком и уставилась
на тетку немигающим взглядом. Видимо, у нее были какие-то способности к
гипнозу, потому что рыжая беспокойно пошевелилась и спросила, отстранившись от
трубки:
— Женщина, вам что?
