Его слова прорвали тишину, и мостик опять наполнился сдержанным роптанием. Ник и головы не поднял. Он просто стоял, склонившись над картой, и упирался в стол стиснутыми добела кулаками. Кругом перешептывались:
— Да они, поди, там давно перемерзли. И что, все бросать ради жмуриков?
— Мы ведь даже не знаем, сколько до них. Эти радиомаяки бьют на сотню миль.
— Французишкам и напрягаться-то не надо…
— Можно подобрать их на обратном пути, когда зацепим «Золотой авантюрист»…
Ник медленно выпрямился и вынул изо рта сигару. Взглянув на Дэвида, замершего в другом конце мостика, проговорил ровным голосом, не меняя выражения лица:
— Старший помощник, растолкуйте, пожалуйста, своим подчиненным, что такое морской закон.
Дэвид помолчал секунду, а потом негромко сказал:
— Спасение людей на море является наивысшим приоритетом.
— Отлично, мистер Аллен, — кивнул Ник. — Переложить руль восемьдесят лево и держать курс на радиомаяк.
Ник повернулся и направился в свою каюту. Оказавшись в одиночестве, он перестал сдерживаться и с размаху врезал кулаком в деревянную обшивку возле стола.
На мостике все замерли, и на целых полминуты воцарилось молчание. Третий помощник попытался слабо возразить:
— Но мы ведь почти рядом!
Дэвид встряхнулся и раздраженно приказал рулевому:
— Курс сорок пять по магнитному компасу.
Пока «Колдун» поворачивал, Дэвид швырнул стопку одежды на штурманский стол и подошел к Трогу.
— Есть поправки?
— Доверни до пятидесяти, — ответил радист и насмешливо фыркнул. — Сначала называешь его хладнокровным ублюдком, а когда он ответил на сигнал бедствия, начинаешь скулить.
Дэвид Аллен промолчал. «Колдун» вошел в туман, с каждым оборотом огромных гребных винтов удаляясь от поджидавшего их приза. «Ла-Муэт» споро преодолевала то небольшое расстояние, которое осталось до мыса Тревоги. Француз словно насмехался над ними, не скрывая своего ликования, сквозившего в радиограммах, и яростно торгуясь с лондонскими владельцами лайнера.
Туман был настолько плотным, что, казалось, его можно резать кусками, словно сыр. Даже высокий нос «Колдуна» не проглядывал с мостика, и Нику приходилось вести судно вдоль нависающего льда как бы на ощупь, пробираясь подобно слепцу в незнакомой комнате.
Они опять двигались рядом со столообразным айсбергом. На радаре злобно мерцали зеленые контуры громадных ледяных островов, во рту стоял противный привкус льда.
— Радист? — напряженно спросил Ник, не сводя глаз с клубящейся завесы.
— Пока ничего, — ответил тот.
Ник переступил с ноги на ногу. Туман гипнотизировал, вызывая головокружение. В какое-то мгновение показалось, что буксир дал большой крен, будто вообразил себя самолетом и решил заложить вираж. Ник прогнал наваждение и уставился в окно, с опаской ожидая, что из пелены вот-вот вынырнет зеленый бок ледовой горы.
— Уже целый час никаких сигналов, — пробормотал стоявший рядом с ним Дэвид.
— Либо в маяке сел аккумулятор, либо они наткнулись на льдину и потонули… — вмешался третий помощник, желавший, чтобы капитан засвидетельствовал и его посильное участие.
— Либо их экранирует айсберг, — закончил за него Ник. На мостике опять повисла тишина, и следующие десять минут раздавались лишь тихие команды по лавированию «Колдуна» между невидимыми, но вездесущими льдинами.
— Ну что ж. — Ник принял наконец решение. — Будем считать, что плот снесло и дальнейшие поиски бессмысленны. Штурман, проложить курс на «Золотой авантюрист». Поднимаем обороты до пятидесяти процентов.
На палубе возникло движение, раздались воодушевленные голоса. У судовых офицеров снова появилась надежда.
— Ничего, мы еще обставим этого лягушатника.
— Да он запросто мог увязнуть во льдах…
«Ла-Муэт» и ее капитану желали всяческих напастей. Даже судно под ногами Ника словно бы встряхнулось и обрело прежнюю легкость, готовясь к последнему, отчаянному рывку за призом.
— Дэвид, сейчас одно можно сказать точно: опередить Левуазана нам уже не удастся. Поэтому придется выложить наш козырь… — Не успел Ник пояснить свою мысль, как его прервал возбужденный фальцет Трога.
— Есть сигнал на сто двадцать полтора!
Мостик захлестнуло почти осязаемое смятение.
— Господи! — в сердцах воскликнул третий помощник. — Ну что им, трудно взять и помереть?!
— Их экранировал тот здоровенный айсберг к северу от нас, — предположил Трог. — Они недалеко, у нас не займет много времени.
— Ага, ровно столько, чтобы упустить приз.
Айсберг был так огромен, что создавал вокруг собственные погодные условия, энергично закручивая воздушные и водяные потоки, которые разгоняли туман.
Плотная пелена раздвинулась, словно занавес в театре, и взору предстала захватывающая дух сине-зеленая, увитая пластами темных потеков ледяная скала-небоскреб. В подножии айсберга море вырезало величественные своды и глубокие пещеры.
— Вон они!
Ник выхватил бинокль из брезентового чехла и навел на черные точки, выделявшиеся на фоне сверкающего льда.
— Нет, — пробурчал он. Пятьдесят императорских пингвинов сбились плотной стаей на одной из плавучих льдин. Силуэты крупных черных птиц, достигавших взрослому мужчине почти до плеча, даже в бинокль казались человеческими.
«Колдун» прошел рядом, вспугнутые пингвины упали на брюхо, замолотили короткими крыльями, скользя по льду, и нырнули в неподвижную воду. Льдина качнулась и закружилась в волнах, поднятых буксиром.
«Колдун» то зарывался носом в скопления плотного тумана, то неожиданно выскакивал на чистую воду. Миражи и оптические иллюзии коварного антарктического воздуха сводили команду с ума, превращая стайки пингвинов в стада слонов или группы размахивающих руками людей и подсовывая прямо по курсу скалы и айсберги, которые тут же исчезали, едва судно к ним приближалось.
Сигналы радиомаяка тоже капризничали: стихали, затем вдруг разрывали тишину на мостике, а через несколько секунд снова пропадали.
— Черт бы их побрал! — тихонько выругался Дэвид. От досады на его щеках разлился румянец. — Куда они запропастились? Неужели трудно зажечь фальшфейер?
Никто не отозвался. Судно погрузилось в туманное марево, и все звуки стихли.
— Сэр, я встряхну их гудком, — сказал старший помощник, когда «Колдун» снова выбрался под искрящиеся лучи солнца. Ник дал согласие, не отводя бинокль от глаз.
Дэвид потянул красную рукоятку сирены, и раздался низкий рев — характерный голос океанского буксира. Басовитое гудение, казалось, всколыхнуло туман, отразилось от ледяных утесов и вернулось обратно раскатами грома.
