– Отлично сказано, сэр! – Я улыбнулся, и мы выпили.
– Так о чем, мой мальчик, ты хотел со мной поговорить?
В оставленной для меня записке Шерри предупреждала, что идет навестить миссус Чабби. С банкой холодного пива я вышел на веранду. Размышляя о встрече с президентом Биддлом, припоминая каждое произнесенное слово, я испытывал удовлетворение: удалось закрыть все узкие места, кроме тех, что могли пригодиться самому в качестве запасного выхода.
Три деревянных ящика с маркировкой «Рыбные консервы. Сделано в Норвегии», адресованные «Туристическому агентству Коукера», доставили с материка десятичасовым рейсом.
«Знай наших, Альфред Нобель!» – подумал я, увидев надпись.
В бухте Черепахи Фред Коукер выгрузил ящики из катафалка, а я перенес их в кузов пикапа и накрыл брезентом.
– Итак, до конца месяца, мистер Гарри, – напомнил Фред Коукер с интонациями героя шекспировской трагедии.
– Можете на меня положиться, мистер Коукер, – заверил я и укатил по дороге через пальмовую рощу.
Шерри закончила упаковывать припасы. С волосами, стянутыми на затылке, утонувшая в моей старой рубашке, в линялых джинсах, неровно обрезанных под коленками, она ничем не напоминала вчерашнюю сирену.
Я помог ей отнести сумки в пикап и забрался в кабину.
– Вернемся богачами, – пообещал я и включил зажигание, забыв скрестить пальцы от сглаза.
Проехав через пальмовую рощу и миновав ананасовые плантации, по горному склону мы взобрались на гребень, возвышавшийся над городом и гаванью.
– Проклятие! – громко выругался я, с силой нажал на тормоза и съехал на край дороги так резко, что пристроившийся позади грузовик с ананасами чудом избежал столкновения, а высунувшийся из окна водитель нас обложил, когда проезжал мимо.
– В чем дело? – Шерри отодвинулась от приборной панели, на которую ее бросило. – С ума сошел?
День выдался ясный и безоблачный, воздух был такой прозрачный, что каждая деталь великолепной бело-голубой яхты казалась нарисованной. Она причалила у входа в Гранд-Харбор, на стоянке для заходящих на остров круизных судов и регулярного почтового. На борту трепетали празднично-яркие сигнальные флаги; экипаж в белой тропической форме высыпал на палубу – команда во все глаза разглядывала берег. К яхте приближалось вспомогательное судно с капитаном порта, таможенным инспектором и доктором Макнабом на борту.
– «Мандрагора»? – спросила Шерри.
– «Мандрогора» и Мэнни Резник, – подтвердил я, разворачивая пикап.
– Что ты задумал?
– Мне нельзя показываться на Святой Марии, пока там крутятся Мэнни и его шустрые ребята. С большинством из них я познакомился при таких обстоятельствах, что они меня долго не забудут, хоть и безмозглые.
Ниже по холму, у первой автобусной остановки за поворотом к бухте Черепахи, торговал повседневной мелочью магазинчик, где я покупал яйца, молоко, масло и прочую скоропортящуюся снедь. Хозяин обрадовался моему появлению, как лотерейному выигрышу, и вручил просроченный счет. Расплатившись, я воспользовался стоявшим в подсобке телефонным аппаратом, предварительно закрыв дверь.
У Чабби телефона не было, пришлось звонить ближайшему соседу, чтобы тот его позвал.
– Чабби, вражеский флот объявился, – предупредил я. – Здоровенный плавучий бордель на стоянке почтового судна.
– Какие мои действия, Гарри?
– Пошевеливайся. Прикрой канистры с водой сетями, пусть думают, ты рыбу ловить собрался. Выходи в море и двигай в бухту Черепахи. Как стемнеет, загрузимся с берега и пойдем к Пушечному рифу.
– Жди через два часа. – Он повесил трубку.
Вельбот пришел на пятнадцать минут раньше. На Чабби можно положиться, как на себя самого, почему я и люблю иметь с ним дело.
Как только солнце опустилось за горизонт и видимость упала до ста ярдов, мы выскользнули из бухты Черепахи и к восходу луны были далеко от острова.
Сидя под брезентом на ящике с гелигнитом, мы с Шерри обсуждали прибытие «Мандрагоры» в Гранд-Харбор.
– Первым делом Мэнни даст своим людям монет и пошлет шататься по барам и забегаловкам, выспрашивая, не видал ли кто Гарри Флетчера. Доброхоты толпой кинутся докладывать, что мистер Гарри зафрахтовал лодку Чабби Эндрюса и что мы ныряем за морскими раковинами. Могут на Фредерика Коукера навести, а тот за хорошую мзду все выложит.
– Что Резник тогда сделает?
– Узнав, что я не утонул, он жутко раскипятится, а как остынет, пошлет несколько человек в бухту Черепахи обыскать бунгало. Те, естественно, вернутся с пустыми руками. Очаровательная мисс Лорна Пейдж отведет их на якобы место кораблекрушения у Большой Чайки. Дня три все будут счастливы и при деле, пока сообразят, что, кроме корабельного колокола, ничем не располагают.
– А потом?
– Тогда Мэнни взбеленится по-настоящему. Лорну скорее всего ждут неприятности. Что будет дальше – не могу знать. Нам остается не мозолить никому глаза и вкалывать под водой, как семейству бобров, чтобы добраться до золотишка полковника.
* * *
На следующий день прилив не позволял проникнуть в заводь почти до полудня, и у нас было время подготовиться. Из ящика с гелигнитом я извлек десяток желтых шашек, похожих на восковые, а остальную взрывчатку закопал в пальмовой роще, подальше от лагеря. Мы с Чабби собрали и проверили подрывное устройство из двух транзисторных батареек по девять вольт и обычной коробки переключателей – хитроумную самоделку, однажды доказавшую свою эффективность. Еще у нас было четыре катушки изолированного медного провода и коробка из-под сигар с обернутыми ватой серебристыми детонаторами, в том числе замедленного действия.
Рассевшись поодаль друг от друга, мы подсоединили электрические детонаторы к самодельным контактам, которые я припаял. Теоретически работа с взрывчаткой – дело нехитрое; на практике все гораздо сложнее и опаснее. Подвести провода и нажать кнопку любой дурак сможет, а вот добиться нужного результата – целое искусство.
Как-то раз у меня на глазах пол-ящика взрывчатки извели на небольшое дерево, а ему хоть бы что – только листья облетели да кора местами отвалилась. Мне достаточно полбруска, чтобы аккуратно свалить такое же поперек дороги и наглухо ее заблокировать, причем крона не пострадает. В подрывном деле я, можно сказать, артист, и всему, что умею, научил Чабби. Он от природы не без способностей, но артистом его не назовешь – грохоту и шуму радуется просто по-детски. Сейчас, возясь с детонаторами, он от избытка чувств даже напевал под нос.
За несколько минут до полудня мы заняли свое место в заводи, и я спустился на дно один, с пневматическим ружьем для подводной охоты. Наконечник копья придумал и сделал сам: острый как игла, с двадцатью четырьмя мелкими шипами – вроде тех, какими туземцы племени батонка добывают зубатку в реке Замбези. Под шипами – четырехдюймовая крестовина, чтобы добыча не соскользнула вниз и не напала на меня, когда возьмусь за другой конец копья. Под стволом висел свернутый кольцами прочнейший нейлоновый линь.
