* * *
Словно прекрасная женщина с ложа, поднимался над морем рассвет, жемчужно-розовый, как ее нежное тело; легкие облака колыхались, точно светлые локоны, позолоченные первыми лучами солнца.
Мы шли в северном направлении, не покидая более спокойных вод прибрежного протока. «Морская плясунья» бежала легко, как закусившая удила породистая кобылка, а на расстоянии полумили за кормой, переваливаясь на волнах, пыхтел сторожевой катер.
Я стоял на ходовом мостике у штурвала «Плясуньи». За моей спиной – Питер Дейли и вооруженный матрос с катера. В каюте под нами Чабби и Анджело так и сидели на скамье под охраной трех матросов с автоматами. Все припасы на камбузе были разграблены, мы даже по чашке кофе не могли выпить.
Первая парализующая растерянность от захвата в плен отступила, и я лихорадочно искал выход из ловушки.
Если показать Дейли с Дада проход у Пушечного рифа, они его обследуют и либо ничего не найдут, поскольку загадочный сверток лежит на дне у острова Большой Чайки, либо обнаружат еще что-нибудь интересное. В обоих случаях мне не поздоровится – оставшись с пустыми руками, Дейли не преминет воспользоваться аккумулятором, чтобы меня разговорить; наткнись они на что-то стоящее, я стану лишним, а доброхотов на роль палача у них предостаточно. Смерть от мотыги – перспектива незавидная.
Однако по размышлении шансы сбежать рисовались призрачными. Хотя катер шел в полумиле за кормой, скорострельная пушка на баке служила надежным поводком, а у нас на борту торчал Дейли с четверкой головорезов.
Я закурил первую за день сигару, и эффект последовал воистину чудодейственный. В конце длинного черного туннеля забрезжили проблески света. Я малость пораскинул мозгами, попыхивая табачным дымком, и решил, что дело того стоит, только прежде переговорю с Чабби.
– Дейли! Пусть Чабби постоит у штурвала, я вниз спущусь.
– Что делать собрался? – подозрительно осведомился он.
– А что и все по утрам и что никто за меня не сделает. Объяснил бы подробнее, да покраснеть боюсь.
– По тебе сцена плачет, Флетчер. Не даешь соскучиться, ей-богу.
– Тоже так считаешь? Мне и самому в голову приходило.
Охранник привел Чабби, и я передал ему управление.
– Вернусь – поговорим, – шепнул я, едва шевеля губами, и спустился в кокпит.
Увидев меня в каюте, Анджело приободрился и попробовал улыбнуться своей лучезарной улыбкой, но заскучавшие охранники с готовностью наставили на меня автоматы. Я поскорее поднял руки.
– Полегче, ребята, полегче. – Я боком протиснулся между ними.
Двое увязались за мной и полезли бы за компанию в гальюн, если бы не мой протест.
– Джентльмены, если в такие критические моменты вы будете в меня целиться, то станете первооткрывателями уникального средства от запора. Только зачем вам Нобелевская премия?
Они стояли у плотно закрытой двери, пока я не вышел и не поманил их за собой. В моряках сразу проснулся интерес. В капитанской каюте под широкой койкой я когда-то соорудил потайной запирающийся шкаф с вентиляцией. Был он величиной с гроб, и, если лечь ничком, внутри помещался человек. Тайник использовали на случай обыска при нелегальной перевозке людей и для хранения ценного, контрабандного или опасного груза. Сейчас там лежали пятьсот патронов к карабину, деревянный ящик с ручными гранатами и два ящика шотландского виски «Чивас ригал».
Счастливые охранники тут же забросили автоматы за спину и, позабыв обо мне, потащили виски в кают-компанию. Я вернулся на мостик и стал рядом с Чабби, не торопясь принять у него штурвал.
– Что-то долго тебя не было, – проворчал Дейли.
– Удовольствие спешки не любит, – объяснил я.
Инспектор отошел взглянуть на канонерку, идущую у нас в кильватере.
– Чабби, – зашептал я. – Пушечный пролом. Ты говорил, там есть проход сквозь рифы со стороны берега.
– В полный прилив вельбот протиснется, если дело знаешь и нервы крепкие, – подтвердил он. – У меня один раз получилось, я по молодости сильно шальной был.
– Полный прилив через три часа. «Плясунью» смогу провести?
– С ума сошел? – Чабби переменился в лице и не верил своим ушам.
– Так смогу или нет?
Чабби посмотрел на восходящее солнце, поскреб щетину на подбородке, потом вдруг решился и сплюнул за борт.
– Из всех, кого знаю, Гарри, только у тебя, может, и получится.
– Рассказывай побыстрей – времени нет.
– Давно это было… – В нескольких словах он объяснил, как двигаться по проходу. – В нем три поворота: налево, направо и снова налево, дальше узкая горловина, коралловые стены с обеих сторон – «Плясунья», может, проскочит, но бока обдерет. Оттуда попадаешь в большую заводь позади главного рифа. Там можно развернуться, дождаться подходящей воды и выбраться в открытое море.
– Спасибо, Чабби, – шепнул я. – Ступай вниз. Я отдал охранникам запас виски. К тому времени как будем на подходе, они напьются до беспамятства. Я три раза стукну по палубе, вы с Анджело отберете у них автоматы, а самих свяжете покрепче.
Солнце стояло довольно высоко. Силуэт Трех Старцев поднимался в нескольких милях прямо по курсу. Снизу донеслись первые раскаты хохота и треск ломаемой мебели. Дейли внимания не обратил, и мы продолжали идти по спокойным прибрежным водам в направлении Пушечного рифа. Уже виднелись очертания его обратной стороны, похожие на черную зубастую челюсть гигантской доисторической акулы, за ними – белые гребни высокого прибоя, а дальше – океанская ширь.
Я незаметно прибавил ход. Шум двигателей немного изменился, но не настолько, чтобы встревожить Дейли. Небритый инспектор со скучающим видом оперся на поручни и, верно, не отказался бы от завтрака. Грохот набегающего на коралл прибоя стал отчетливее. Попойка внизу была в самом разгаре. Заметив наконец непорядок, Дейли нахмурился и велел охраннику выяснить, в чем дело. Тот поплелся вниз и уже не возвращался.
«Плясунья» набирала скорость, разрыв между ней и сторожевым катером постепенно увеличивался, а риф неуклонно приближался.
Я изо всех сил выискивал ориентиры, о которых говорил Чабби, и чуть-чуть добавил газа. Катер за кормой еще немного отстал.
Впереди показался проход в Пушечный пролом – остроконечные выветрившиеся коралловые зубцы, между которыми плескала морская вода какого-то особенного цвета.
Внизу раздался очередной взрыв дикого хохота. Один из охранников, пьяно пошатываясь и спотыкаясь, выбрался в кокпит. У кормовых поручней его стошнило, ноги подогнулись, он мешком свалился на палубу и затих. Дейли зло выругался и ринулся по трапу вниз.
Пользуясь возможностью, я прибавил хода. Чем больше разрыв между «Плясуньей» и эскортом, тем лучше – каждый лишний дюйм осложнял орудийному расчету его задачу. Лучше на полной скорости войти в проход, рискуя напороться на невидимые под водой коралловые клыки, чем испытывать меткость канониров на катере. Чтобы выбраться в открытое море, предстояло пройти полмили по узкому извилистому каналу среди коралловых дебрей. Большую часть пути «Плясунья» будет петлять под их прикрытием, сбивая наводчика с толку. Да еще непредсказуемо подпрыгивать на врывающихся в пролом волнах прибоя, то поднимаясь, то опускаясь вроде маленькой жестяной утки в тире.
