– Эта маленькая лисичка всегда жалуется на боль в животе, когда узнает, что мы уходим, – усмехнулся он, но все встали.
– Я не позволю вам уйти без заключительного бокала бренди и сигары, – промурлыкала Сантэн. – Я отвергаю варварский обычай, предписывающий нам, женщинам, хихикать и болтать о детях, пока мужчины предаются этим удовольствиям. Поэтому мы пройдем в курительную все вместе.
Однако, провожая гостей в курительную, она наткнулась на секретаря. Он явно нервничал.
– В чем дело? – раздраженно спросила она и увидела, что он держит листок с телеграммой так, словно это его смертный приговор.
– От доктора Твентимен-Джонса, мэм. Срочно.
Сантэн взяла листок, но не развернула его, пока не убедилась, что у гостей есть кофе и ликер, а Блэйн и Эйб вооружились гаванскими сигарами.
Тогда она извинилась и вышла в спальню.
«Джуно. Забастовочный комитет, возглавляемый Джерардом Фьюри, отозвал с работы всех белых работников. Тчк. Фабрика и раскопки окружены пикетами, вывоз товаров запрещен. Тчк. Забастовщики требуют восстановления всех уволенных белых и гарантии работы для всех остальных. Тчк. Ожидаю ваших инструкций. Конец сообщения. Ван».
Сантэн села на кровать. Листок с телеграммой дрожал в ее руке. Никогда в жизни она не была так рассержена. Предательство, ужасное и непростительное. Это ее шахта, ее алмазы. Она там платит жалованье, и ей принадлежит абсолютное право нанимать и увольнять. «Вывоз товаров», о котором говорит Твентимен-Джонс, – это партия алмазов, от которой зависит все ее финансовое благополучие. Если удовлетворить требования этого сброда, шахта Х’ани перестанет приносить прибыль. «Кто такой этот Джерард Фьюри?» – подумала она и вспомнила: старший над водителями.
Она подошла к двери и открыла ее. Секретарь ждал в коридоре.
– Попросите мистера Абрахамса зайти ко мне.
Когда Эйб вошел, Сантэн протянула ему телеграмму.
– Они не имеют права так поступать со мной, – яростно сказала она и нетерпеливо ждала, пока он прочтет телеграмму.
– К несчастью, Сантэн, они имеют на это право. Согласно закону 1924 года о согласительной процедуре в промышленности.
– Не читайте мне лекций, Эйб, – прервала она его. – Это банда большевиков, которая кусает руку дающую.
– Сантэн, не поступайте необдуманно. Если…
Но она оборвала его:
– Прикажите немедленно выгрузить «даймлер» из поезда и пошлите телеграмму доктору Твентимен-Джонсу. Сообщите, что я еду. До моего приезда пусть не ведет никаких переговоров и не дает никаких обещаний.
– Вы, конечно, выедете утром?
– Ничего подобного, – выпалила она. – Я еду через полчаса после ухода гостей, как только «даймлер» снимут с поезда.
– Подождите до утра. – Он увидел ее лицо и перестал возражать. – Телеграфирую на первую станцию, чтобы ждали вашего приезда.
– Сообщите им только, чтобы были готовы заправить машину. Я там не остановлюсь. Поеду прямо на шахту.
Она пошла к двери, помедлила, чтобы собраться, и с легкой улыбкой вернулась в салон.
– Что-то случилось, миссис Кортни? – Улыбка не обманула Блэйна Малкомса, и он встал. – Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, пустяки. Небольшие неприятности на шахте. Мне придется немедленно вернуться туда.
– Но ведь не ночью?
– Именно ночью.
– В одиночестве? – Он встревожился, и его озабоченность была приятна Сантэн. – Ведь дорога долгая и трудная.
– Я предпочитаю ездить в одиночку. – Она многозначительно добавила: – Или очень тщательно подбираю спутников. – Сантэн помолчала, потом продолжила: – Часть моих работников объявила забастовку. Это неразумно и ничем не оправдано. Я уверена, что смогу исправить положение. Но иногда дела выходят из-под контроля. Возможно насилие или вандализм.
Блэйн быстро заверил:
– Гарантирую вам полную поддержку со стороны правительства. Если хотите, к вам будет направлен отряд полиции.
– Спасибо. Я высоко ценю это. Большое облегчение и утешение знать, что я всегда могу на вас рассчитывать.
– Завтра утром я прежде всего устрою это, – пообещал он. – Но, конечно, потребуется несколько дней.
Они опять вели себя так, словно остались наедине, их голоса звучали негромко и были полны смысла, который выходил далеко за рамки слов.
– Дорогой, миссис Кортни должна готовиться к поездке, – заговорила из кресла Изабелла, и Блэйн вздрогнул. Он как будто забыл, что жена здесь.
– Да, конечно. Мы немедленно уходим.
Сантэн вышла с ними на железнодорожную платформу, где под единственным фонарем стоял «Шевроле-Турер» Блэйна. Она шла рядом с инвалидным креслом Изабеллы.
– Встреча с вами – истинное удовольствие, миссис Малкомс. Мне хотелось бы познакомиться и с вашими девочками. Привезите их в Вельтевреден, когда в следующий раз будете в Кейптауне!
– Не знаю, когда представится случай, – вежливо отказалась Изабелла. – Муж будет очень занят в связи с новым назначением.
Они дошли до машины. Шофер открыл дверцу; Блэйн поднял жену и посадил на заднее сиденье. Он тщательно закрыл дверцу и повернулся к Сантэн. Теперь он стоял спиной к машине, а шофер укладывал инвалидное кресло в багажник. Они ненадолго оказались одни.
– Она храбрая и удивительная женщина, – сказал он, беря Сантэн за руку. – Я люблю ее и никогда не смогу оставить, но я хотел бы…
Он замолчал и до боли сжал ее пальцы.
– Да, – так же негромко ответила Сантэн. – Я тоже хотела бы…
Она наслаждалась ощущением боли в пальцах, но Блэйн слишком быстро отнял руку и обошел «шевроле», а Сантэн наклонилась к больной женщине в открытом окне.
– Пожалуйста, не забудьте мое приглашение… – начала она, но Изабелла придвинула лицо ближе, маска красоты и спокойствия треснула, и сквозь трещины проглянули ужас и ненависть.
– Он мой, – сказала она. – Я не отдам его вам.
Она откинулась на спинку сиденья, Блэйн сел рядом и взял ее за руку.
«Шевроле» отъехал. На капоте развевался маленький флажок. Сантэн стояла под фонарем и смотрела вслед машине, пока ее огни не исчезли.
* * *
Лотар Деларей спал, положив наушники возле головы, так что первый же сигнал передачи разбудил его. Он схватил наушники и крикнул Сварту Хендрику:
– Зажги свечу, Хенни, они передают. В такой час… это, должно быть, что-то очень важное.
Тем не менее он не сразу понял всю важность сообщения, которое торопливо записал в свой блокнот:
«Забастовочный комитет, возглавляемый Джерардом Фьюри, отозвал с работы всех белых работников».
Сообщение Твентимен-Джонса поразило Лотара.
