Он миновал лесничество и свернул на Родс-авеню, потом проехал по дороге мимо ботанического сада «Кирстенбош»; массив горы закрывал половину ночного звездного неба. Дорога на нижних склонах вилась сквозь хвойный лес. Не доезжая до прохода Констанция-Нек, Манфред затормозил и, взглянув в зеркало заднего обзора, убедился, что за ним никто не едет. Потом выключил фары и резко свернул на лесную тропу.
Двигался он почти шагом, на самой малой скорости, пока не добрался до лесных ворот. Там он остановился, не выключая двигателя, вышел и попробовал открыть ворота ключом. Ключ дал ему Рольф, заверив, что лесник – друг. Ключ легко повернулся, Манфред провел свой «моррис» за ворота и закрыл их за собой. Набросил дужку замка, но запирать не стал.
Он очутился в начале узкой вьючной тропы и стал подниматься по ней зигзагами, резко поворачивая. Пересек круговую тропу, которая огибала всю гору в трехстах метрах над уровнем моря. Через милю, под самой вершиной, Манфред свел машину с тропы и поставил так, чтобы ее не заметил случайный турист. Достал из багажника «маузер» и старательно завернул в легкий брезент. Потом закрыл машину и с ружьем на плече пошел назад к круговой тропе. Фонарик он использовал как можно реже и только для быстрых взглядов на тропу, заслоняя луч своим телом.
Через двадцать минут он пересек тропу, которая поднималась прямо к ущелью Скелетов, и осветил фонариком бетонный дорожный столб с надписью:
ТРОПА СМАТСА
Бетонный блок скорее напоминал надгробие, а не путевой столб, и Манфред мрачно улыбнулся такому подходящему знаку. Старый фельдмаршал превратил этот путь в самый известный прогулочный маршрут к вершине.
Манфред быстро, без остановок поднялся на 1200 футов к ущелью Скелетов и наконец миновал Брекфаст-рок за вершиной на плоскогорье. Здесь он ненадолго задержался и оглянулся. Далеко внизу в ночной тьме лежала долина Констанция, освещенная только цепочкой уличных фонарей. Он повернулся к ней спиной и начал последние приготовления. Два дня назад он разведал это место и выбрал его в качестве огневой позиции. Он точно отмерил расстояние до той точки тропы, в которой покажется человек, поднимающийся на вершину.
Он занял позицию. Это было пространство между двумя камнями, отчасти заслоненное горным кустарником. Манфред накрыл низкий упругий подлесок брезентом и лег, растянувшись во весь рост, примяв растения и превратив их в удобный матрац.
Поерзав, он выбрал положение для стрельбы, прижал ложе «маузера» к щеке и нацелился на верх тропы в 250 метрах от себя. Сквозь цейссовский прицел он видел отдельные веточки куста, который рос за тропой и четким силуэтом вырисовывался против слабого света из долины внизу.
Ружье он положил перед собой на брезент так, чтобы его можно было немедленно пустить в ход. Потом поднял до ушей воротник пальто и плотнее закутался. Ожидание предстояло долгое, на холоде. Чтобы скоротать время, он принялся вспоминать все те планы, что привели его сюда, и прикидывать, каковы будут его шансы завтра утром, когда в десять тридцать с небольшим его добыча начнет подниматься по тропе, названной в ее честь, и попадет в перекрестие цейссовского прицела.
В старательно собранном абвером досье на Яна Кристиана Сматса, которое Манфред тщательно изучил в Берлине, указывалось, что в последние десять лет в этот день фельдмаршал строго соблюдал договоренность со старым другом. Теперь судьба страны зависела от того, сделает ли он это снова.
* * *
Шаса миновал «ворота Анрейта» и по длинной, извилистой подъездной дороге направился к шато. Перед Вельтевреденом стояло больше десяти машин, среди них «бентли» Блэйна. Шаса поставил свой «ягуар» рядом и посмотрел на часы. Десять минут девятого. Он опоздал. Мама рассердится, она строгая сторонница пунктуальности.
Но мать снова удивила его: выскочив из-за длинного стола в столовой, она побежала ему навстречу, раскрыв объятия. На знаменитый завтрак в Вельтевредене собралось около двадцати человек. Буфеты ломились под тяжестью серебряной посуды и еды. Слуги в длинных белых канзах и фесках расплылись в улыбках, увидев Шасу, а гости радостно загудели.
Здесь были все, кого Шаса так любил: дедушка Гарри во главе стола, проворный, как эльф; рядом с ним Анна с улыбкой на лице, похожая на дружелюбного бульдога; Блэйн; Тара, прекрасная, как весеннее утро; Мэтти, веснушчатая, морковно-рыжая; оу баас; и, конечно, мама. Не было только Дэвида.
Шаса подошел к каждому: смех, болтовня, обмен поцелуями, объятия и пожатия рук. Когда он поцеловал покрасневшую Тару, послышался свист и возгласы. Он протянул дедушке Гарри подарок и стоял рядом, когда тот разворачивал первое издание «Путешествий Берчелла»
[96]
в сделанном на заказ переплете и радостно разглядывал книгу. С уважением пожал руку оу баасу и покраснел от удовольствия, услышав негромкую похвалу: «Ты молодчина, керел». Наконец он обменялся несколькими словами с Блэйном и только потом нагрузил тарелку едой и занял место между Тарой и матерью.
От шампанского он отказался:
– Мне сегодня еще работать, – погладил под столом ногу Тары и присоединился к общему веселью.
Но очень скоро все встали, и женщины отправились за пальто, а мужчины прошли к машинам и проверили, погружены ли пледы и корзинки для пикника.
– Жаль, что ты не сможешь пойти с нами, Шаса. – Дедушка Гарри отвел его в сторону. – Я надеялся, мы поболтаем, но Блэйн объяснил мне, как важна твоя работа.
– Постараюсь приехать завтра вечером. К тому времени станет полегче.
– Я не уеду обратно в Наталь, пока мы не побудем вместе. Ты понесешь дальше имя Кортни, мой единственный внук.
Шаса испытал прилив любви к этому мудрому, мягкому старику; странным образом то, что они оба были искалечены: сэр Гарри лишился ноги, а Шаса – глаза, сблизило их и укрепило связь между ними.
– Я уже несколько лет не был у вас с Анной в Тенис-краале, – вдруг под влиянием минуты сказал Шаса. – Можно приехать к вам на пару недель?
– Ничто не доставит мне большего удовольствия.
Сэр Гарри обнял его, и в это время подошел фельдмаршал Сматс.
– Все говоришь, старина Гарри. Неужели ты никогда не умолкаешь? Идем, нам еще подниматься на гору, и кто придет последним, отправится в дом престарелых.
Старые друзья улыбнулись друг другу. Они могли бы быть братьями: оба хрупкого сложения, но жилистые и проворные, оба с маленькими серебряными бородками, оба в потрепанных старых шляпах.
– Вперед!
Сэр Гарри взмахнул тростью, взял фельдмаршала под руку и усадил его на заднее сиденье желтого «даймлера» Сантэн.
«Даймлер» возглавил процессию, за ним Блэйн повел «бентли»; проезжая мимо, Тара послала Шасе воздушный поцелуй. Шаса остался стоять на парадном крыльце Вельтевредена. Когда машины ушли, стало очень тихо.
