– С ней все в порядке?
– Она в тюрьме.
* * *
В декабре 1838 года на притоке реки Буффало король зулусов Дингаан выслал отряды своих воинов, вооруженных ассегаями и щитами из сыромятной кожи, против выставленных кругом фургонов воортреккеров, предков народа африкандеров.
Колеса фургонов были связаны цепями, а пространство между фургонами заложено колючими ветвями. Воортреккеры с длинными, заряжающимися со ствола ружьями стояли за баррикадой. Все это были ветераны десятков таких стычек, храбрецы и лучшие в мире стрелки.
Они убили множество зулусов, запрудили реку от берега до берега мертвыми телами и сделали ее воду алой, так что впоследствии ее называли Кровавой рекой.
В этот день рухнуло могущество зулусской империи, и предводители воортреккеров, стоя на поле битвы с обнаженными головами, дали Богу обет ежегодно с набожным рвением и благодарностью праздновать эту победу.
После Рождества Христова этот день стал самым священным в календаре африкандерских кальвинистов. В этот день они отмечали достижения своего народа, вспоминали его страдания и воздавали почести своим героям и предкам.
Поэтому для африкандеров сотая годовщина битвы приобрела особое значение, и на длительном праздновании глава Националистической партии провозгласил:
– Мы должны сделать Южную Африку безопасной для белого человека. Позор, что белые должны жить и работать рядом с низшими расами. Цветная кровь – дурная кровь, нужно защититься от нее. Чтобы спасти белую цивилизацию, нам нужна вторая великая победа.
В последующие месяцы доктор Малан
[74]
и его Националистическая партия представили парламенту целый ряд расистких законопроектов. Эти законопроекты охватывали все – от объявления незаконными смешанных браков до физического разделения белых и цветных, равно африканцев и азиатов, и лишения права голоса тех цветных граждан, которые его уже получили. Те, кто правом голоса не обладал, не могли его получить. До середины 1939 года Герцогу и Сматсу, объединившись, удавалось отвергать все эти предложения.
Ценз Южной Африки различал несколько расовых групп, в том числе «цветных Кейпа и других, смешанной крови». Туда входили не потомки белых поселенцев и местных жителей, как можно было бы подумать, а скорее остатки койсанских племен, готтентотов, бушменов и дамаров вместе с потомками азиатских рабов, привезенных на мыс Доброй Надежды на кораблях Голландской Ост-Индской компании.
Вместе взятые, это были привлекательные люди, полезные, деятельные члены сложного общества. Они обычно отличались хрупким телосложением, светлой кожей и миндалевидными глазами на лице слегка азиатского типа. Добродушные, умные и сообразительные, они любили пышные процессии, карнавалы и музыку и были старательными трудолюбивыми работниками, хорошими христианами или набожными мусульманами. На протяжении столетий они подвергались цивилизационному влиянию по образцу Западной Европы и с самых дней рабства жили в близком и добром соседстве с белыми.
Капская провинция была их оплотом, и жили они лучше других групп цветных. У них было право голоса, хотя они голосовали по отдельным от белых спискам, и многие из них, искусные ремесленники и мелкие торговцы, достигали уровня жизни, превосходившего уровень жизни многих белых соседей. Впрочем, большинство их составляла прислуга или городские рабочие, едва державшиеся на уровне прожиточного минимума. Эти-то люди и стали мишенью доктора Дэниэла Малана, стремившегося ввести сегрегацию на Кейпе и во всех остальных районах страны.
Герцог и Сматс прекрасно сознавали, что многие их последователи симпатизируют националистам, и жесткое противостояние может разрушить непрочную коалицию внутри их Объединенной партии. Они с большой неохотой выдвинули встречное предложение о разделении по месту жительства, которое должно было в наименьшей степени нарушить тонкую социальную организацию и, законодательно закрепив уже существующее положение, умиротворить их собственную партию и выбить почву из-под ног националистов.
– Мы хотим сохранить существующее положение, – объяснял генерал Ян Сматс, а неделю спустя после этого объяснения большая упорядоченная толпа цветных, к которым присоединились многие белые либералы, собралась на Гринмаркет-сквер в центре Кейптауна, чтобы выразить мирный протест против предлагаемого законопроекта.
Другие организации: Южно-Африканская коммунистическая партия, Африканский национальный конгресс, троцкистская Национально-освободительная лига и Организация африканских народов, почуяли кровь и влились в ряды собравшихся; в центре первого ряда, прямо под наспех воздвигнутой трибуной, стояла Тара Малкомс – ярко-рыжие волосы, горящие праведным негодованием глаза. Рядом с ней, но чуть дальше, стоял Хьюберт Ленгли, окруженный университетскими студентами, слушавшими его курс социологии. Все они зачарованно и ошеломленно смотрели вверх, на выступающего.
– Парень – большой молодец, – прошептал Хьюберт. – Странно, почему мы раньше о нем не слышали.
– Он из Трансвааля. – Один из студентов услышал его слова и поспешил объяснить. – Один из руководителей Африканского национального конгресса в Витватерсранде.
Хьюберт кивнул.
– Знаете, как его зовут?
– Гама – Мозес Гама. Мозес… – Моисей… ему подходит это имя. Моисей вывел свой народ из рабства.
Тара подумала, что ей редко приходилось видеть более красивого человека, белого или черного. Высокий и стройный, с лицом юного фараона – умным, благородным и свирепым.
– Мы живем во времена печали и большой опасности. – От голоса Мозеса Гамы Тара невольно вздрагивала. – Это время предсказано в Книге Притчей. – Он помолчал и красноречиво развел руки, цитируя: – «Есть род, у которого зубы – мечи, и челюсти – ножи, чтобы пожирать бедных на земле и нищих между людьми»
[75]
.
– Это великолепно, – с дрожью сказала Тара.
– Друзья, эти бедные и нищие – мы. Когда каждый из нас один, мы слабы. Одинокие мы добыча тех, у кого зубы – мечи. Но вместе мы можем быть сильны. Если мы вместе, мы можем противостоять им.
Тара присоединилась к аплодисментам и хлопала так, что заболели ладони. Выступавший терпеливо ждал тишины. Потом он продолжил:
– Мир подобен большому котлу с медленно разогревающимся маслом. Когда масло закипит, начнется бурление, и пар и масло польются в огонь. Пламя взовьется к небу, и потом ничто уже не будет прежним. Мир, который мы знаем, навсегда изменится, и только одно несомненно – несомненно, как завтрашний восход солнца. Будущее принадлежит народу, Африка принадлежит африканцам.
Хлопая и крича от восторга, Тара обнаружила, что истерически плачет. После Мозеса Гамы другие выступающие казались скучными и косноязычными, и она сердилась на них за неумение выступить, но когда поискала в толпе Мозеса Гаму, он исчез.
